Его тирании – или свободе, в зависимости от того, какую сторону вы примете – и его жизни положил конец малярийный комар. Врачи умоляли полководца принимать хинный порошок. Он категорически отказывался. Узнав, что лекарство открыли иезуиты-католики, Кромвель заявил, что ему не нужно папское средство, он не хочет быть «заиезуитенным до смерти» или отравленным «иезуитским порошком». В 1657 году, через двадцать лет после появления хинина в Европе на завершающем этапе Колумбова обмена, Кромвель умер от малярии. Спустя два года после его смерти была восстановлена монархия, и на трон взошел Карл II. В отличие от Кромвеля, Карл разумно избежал смерти от малярии с помощью все той же коры хинного дерева.
Эксклюзивистская экономическая политика и садистские кампании Кромвеля во время Гражданской войны повергли Шотландию в руины. Еще более усугубили ситуацию десять засушливых лет, которые окончательно разорили этот регион. Урожаи гибли, начался катастрофический голод. Все это окончательно подорвало и без того шаткую шотландскую экономику. В период с 1693 по 1700 год Шотландию и Скандинавию почти опустошил Великий голод. Урожаи ячменя в Шотландии падали год за годом. В результате засухи умерло, по некоторым оценкам, 1,25 миллиона шотландцев, то есть примерно четверть населения. Пищи не хватало, повсеместно царил голод, и тысячи шотландцев-протестантов обосновались в Северной Ирландии. Так были заложены основы жестокого религиозного и культурного конфликта, который длится и по сей день. Другие стали наемниками и отправились воевать в Европу. В Англию хлынули толпы шотландских беженцев, моливших о работе, чтобы хоть как-то прокормиться. Во времена голода и трудностей англичане презрительно говорили о своих северных соседях, что им достаточно всего восьми заповедей, потому что ни красть нечего, ни завидовать нечему.
А в американских колониях требовались слуги, и шотландцы были самыми очевидными кандидатами – к тому же их было предостаточно. «Английские фермеры нанимали нищих шотландцев, – пишет Чарльз Манн. – Но в то же время колонисты отвернулись от отчаявшихся шотландцев, отдав предпочтение африканским рабам…» Почему? Ответ скрывался на другом конце света, и дать его могли комары в джунглях Панамы.
Чтобы как-то облегчить экономический спад в Шотландии и улучшить финансовые перспективы, шотландские инвесторы в 1698 году обратили взгляд на колонии. Экономическое положение Шотландии усугублялось отсутствием доступа к английской меркантилистской системе. Самым очевидным решением (по крайней мере, с точки зрения шотландского националиста, предпринимателя и создателя Банка Англии Уильяма Патерсона) было создание собственной аналогичной системы. Он полагал, что Панама станет коммерческим сердцем, питающим деньгами Шотландскую империю, «ключом к вселенной… арбитром коммерческого мира». Патерсон побывал в Панаме еще в молодости и был пленен острыми, пропитанными ромом историями о пиратах – Фрэнсисе Дрейке, Уолтере Рэли и Генри Капитане Моргане.
Прокладка торгового пути через джунгли Панамского перешейка в Дарьене была не новой идеей. Как вы помните, испанцы создали поселение в Дарьене еще в 1510 году. Тогда здесь побывал священник Бартоломе де Лас Касас, который описывал незакопанные могилы, поджидавшие жертв малярийных комаров. Испанцы пробовали продолжить путь через перешеек в 1534 году, но комары их победили. Все последующие попытки потерпели аналогичное фиаско: 40 000 испанцев умерло, преимущественно от малярии и желтой лихорадки. Патерсон был уверен, что сильные духом шотландцы преуспеют там, где отступили испанцы.
Он планировал построить дорогу, а впоследствии и канал, который «соединил бы два огромных океана вселенной… Время и расходы на плавания в Китай, Японию и Острова специй и Ост-Индию сократились бы более чем вдвое… Торговля породит торговлю, а деньги породят деньги». С таким призывом Патерсон обратился к потенциальным богатым английским инвесторам, но те не приняли его предложения, опасаясь за собственную торговую монополию. Отвергнутый Патерсон покинул Лондон и отправился со своим деловым предложением на независимую родину, в Шотландию. Он сумел привлечь на свою сторону 1400 шотландских инвесторов, включая и шотландский парламент, собрал 400 тысяч фунтов (от 35 до 50 процентов ликвидного капитала бедной страны). Отчаянные времена требовали отчаянных шагов. Пестрая компания капиталистов-авантюристов представляла все слои шотландского общества – от эдинбургской элиты до самых бедных и безземельных.
Идея Патерсона воплотилась в реальность в июле 1698 года, когда пять кораблей доставили его и 1200 шотландских поселенцев в колонию Новая Каледония. Дарьен стал коммерческой столицей новой колонии – Новым Эдинбургом. Поскольку поселение располагалось в самом сердце мировой коммерции, корабли везли с собой товары для торговли – лучшие парики, металлические пуговицы, кружевные салфетки, гребни, инкрустированные перламутром, теплые шерстяные одеяла и носки, 14 000 швейных игл, 25 000 пар красивых кожаных туфель и тысячи Библий. В Панаму доставили даже печатный пресс Гутенберга для фиксации договоров с индейцами и составления финансовых документов. Для того чтобы взять с собой этот непрактичный коммерческий груз, количество продуктов и сельскохозяйственных орудий сократили вдвое.
Шотландская армада удачи Патерсона остановилась на Мадейре, затем неделю стояла на датском карибском острове Сент-Томас, а потом двинулась вдоль Побережья комаров к Дарьену. К этому времени желтая лихорадка, прибывшая в Америку в 1647 году на борту корабля рабовладельцев, остановившегося на Барбадосе, уже прочно обосновалась в Карибском бассейне. Эпидемия распространилась на север и охватила крупные портовые города, в том числе Чарльстон, Нью-Йорк, Филадельфию, Бостон и даже Квебек, но за три месяца путешествия от малярии и желтой лихорадки на кораблях Патерсона, заходивших в опасные порты, умерло всего сорок четыре пассажира. Я говорю «только», потому что мы уже видели, насколько хуже было положение других путешественников, в том числе Дрейка. Для трансатлантического путешествия XVII века это был на удивление низкий показатель – обычно погибало от 12 до 20 процентов пассажиров и экипажа. И это гораздо меньше, чем умерло бы от голода в страдающей Шотландии. Но удача недолго сопутствовала поселенцам.
Когда они прибыли в Дарьен, их ожидала судьба, достойная апокалиптического фильма ужасов. В дневниках, письмах и других записях шотландских поселенцев постоянно повторяются слова «комары», «лихорадка», «смерть». За шесть месяцев с момента прибытия около половины из 1200 поселенцев умерло от малярии и желтой лихорадки (и, возможно, от первой лихорадки денге, появившейся в Америке). Каждый день умирало больше десятка человек
[57]. Когда слухи о печальном положении Дарьена достигли Англии, король Вильгельм III категорически запретил как-то помогать поселенцам из страха перед Испанией и Францией, а также перед собственными состоятельными подданными. Шотландцы в Дарьене продолжали умирать от болезней, переносимых комарами, в окружении своих шерстяных одеял, париков, теплых носков, Библий, рядом с никому не нужным печатным прессом.
