Я так-то их понимаю, но… они меня разочаровали. Хотя я и отдаю им должное – не было бы их, возможно – не было бы и меня как фантаста. Ведь я вырос на их книгах…зачитывался ими. И тем горше осознавать, что авторы моих любимых книг совсем не те романтики и коммунисты, которыми были когда-то. Наверное, приспосабливались. Писали «на злобу дня». Выгодно было писать о победе коммунизма – они и писали. Потом выгоднее стало быть либералом – они и стали либералами. Писатели, они такие…писатели! Это только я, твердолобый вояка пишу то, что придет в голову.
Прочитали бы мои мысли в секте адептов Стругацких – вот бы мне досталось на орехи! Ну как же! Покусился на святое! Замахнулся вона на что! И как посмел?! Кто он такой?! Жалкий писателишка! Графоман! Ремесленник от литературы! Паааддонок! Хе хе хе…
Давно уже мне фиолетово, что обо мне скажут хейтеры и сектанты всех видов и наружностей. Собаки лают – караван идет. Я делаю свое дело – шавки свое. Гавкают.
Я потянулся на большом, креслообразном стуле, достал пачку бумаги, заправил листы и копирку в печатную машинку – уже привычно, набитой рукой – и напечатал: «Глава 5».
До ужина я успел напечатать приличный кусок текста – по меркам 2018 года не меньше половины авторского листа. Пальцы уверенно стучали по клавишам машинки, она исправно стрекотала, и получалось ничуть не медленнее, чем на ноутбуке. Только вот исправлять тут нельзя. Но и здесь я навострился как никогда раньше – надо внимательнее следить за печатью, не расслабляться, как за компьютером, и будет тебе счастье. Когда у тебя в голове сидит мысль, что ты всегда можешь исправить написанное – волей-неволей начинаешь пофигистически относиться к тому, что выдают на-гора твои руки. Ошибся – исправил! Делов-то! А на машинке так не получается. На машинке каждая ошибка, описка, каждый огрех выливается в минуты, в часы исправлений. Зря тратится драгоценное время, которого у каждого человека не так уж и много. Тем более, у человека за пятьдесят и выше.
Когда раздался звонок телефона, я уже вытащил из машинки напечатанные листы и раскладывал их по стопкам. Подняв трубку, я услышал голос дежурной:
– Михаил Семенович, простите, что беспокою… вы ужинать будете в столовой, или вам в комнату принести?
– Благодарю вас, я схожу в столовую. Спасибо!
Дежурная положила трубку, а я улыбнулся, держа трубку возле уха и прислушиваясь к коротким губкам. Вот же сервис! А что – заказать ужин в номер, и чтобы принесла мне его эта вот… Ниночка. Приятная девушка – не толстая, и не тонка, крепенькая, как статуи спортсменок на стадионах и в пионерлагерях. Мне всегда нравились такие девушки – не такие, чтобы худые – ноги от ушей, а спортивные «фитоняшки», как их стали называть в двухтысячных. Девушки из спортивного рок-н-ролла. Чтобы никакого жира (ну почти никакого!), плоский животик, крепкая, спортивная фигура. Вот и Ниночка показалась мне такой – опытным глазом заценил! Совершенно непроизвольно! Ну так… чисто из любви к искусству.
Черт! Мое либидо начинает соответствовать моему помолодевшему организму. Чувствую себя шестнадцатилетним парнишкой, которого приводит в возбуждение все, что хоть мало-мальски похоже на женский организм. Шучу, конечно, но в юности я был еще тем… мечтателем! Трахнул бы все, что шевелится и носит юбки! Нет, шотландцев отказываюсь…
За то время, что я нахожусь в этом мире (или времени, я еще так и не определился!), у меня было три женщины. Одна погибла – и я за нее отомстил. Одна беременна от меня – пусть даже искусственным оплодотворением. И Леночка – которая меня буквально затащила на себя. Не было ни времени, ни желания искать себе еще какую-то подругу. Зачем? Меня все и так устраивало. Зина всегда под рукой… только пожелай, и… Да и поугас я с годами, уже не два раза в день – ленюсь! Но вот пожил без Зины несколько дней, и началось – уже всякие Ниночки в голову лезут… мысли дурные, мол – не сотрусь я, если уступлю своим бесам в ребро… Тем более, что Зина едва ли не открытым текстом сказала, что дает мне полную свободу действий, мол – ты сделал свое дело, можешь и отвалить. Нет, не совсем так, но смысл почти таков. А тогда чего мне стесняться? Например – с той же Ниночкой. Вон как она на меня смотрела! Прямо-таки глазами ела!
Интересно, что ей напела дежурная? Небось подаренную «Шанель» показывала, понюхать давала. Вот девчонка и загорелась – богатый писатель с брутальной физиономией, почему бы не попробовать его соблазнить? Во-первых, будет чего рассказать подругам, во-вторых, может и что-то подарит! Нет, не денег, конечно – что она, проститутка, что ли?! Какой-нибудь памятный подарок!
Нет, надо выбросить все это из головы. Скорее всего, я это напридумал. Кому я, старый башмак, нужен?! Двадцатилетней девчонке – зачем я, если есть комсомольцы, спортсмены, активисты! А я всего лишь богатый писатель, пишущий свои странные сказки. И абсолютно проигрываю молодому, идеологически подкованному комсомольскому вожаку. Наверное.
Со скрипом выбросив из головы эротические мечтания, отправился ужинать, закрыв мою комнату на ключ. В чемодане кроме всего прочего барахла у меня лежала та самая заветная банка из-под печений, содержавшая такие ценности, от которых мутился разум даже у меня. Потому не стоит вводить людей в соблазн и оставлять комнату открытой. Банка конечно замотана, завязана, и так просто в нее не влезешь, но… пусть будет закрыто. Опять же – интеллектуальную стоимость надо беречь? Вдруг великий мордовский лауреат похитит мои рукописи? Или нагадит на них, что ничуть не слаще… и вся работа коту под хвост.
Хе хе хе… я так и представил, как дородный лауреат Мордовии пристраивается анально поглумиться над моими рукописями – и в смех пробило!
Так, улыбаясь, я и вошел в зал столовой. Тут против обеденного времени было почему-то довольно-таки людно, взяв поднос, набрав себе чего душенька желает (а душенька желала блинов с мясом и с творогом, киселя, компота, пирожков с капустой) – я нацелился усестьсязаа тот же самый стол, за которым обедал днем. Там сидел один человек – мужчина средних лет с залысинами на голове – и он уже заканчивал, допивая компот и вылавливая из стакана ложечкой слегка разваренные кусочки яблок. Люблю компот из свежих яблок! Он тоже его любил, потому был очень увлечен процессом и даже не ответил, когда я вежливо спросил разрешения присесть. Уже когда я пожав плечами поставил поднос на стол, мужчина вздрогнул, будто увидел явление Христа народу и смущенно повинился:
– Ох, простите… не заметил. Увлекся мыслями! Обдумываю сюжет романа!
– Дело хорошее – дипломатично заметил я, и усевшись за стол принялся расправляться с содержимым моих тарелок, уже не обращая внимания на случайного собеседника. Только когда тот кашлянул, вероятно привлекая внимание, я отвлекся и вопросительно на него посмотрел.
– Извините, что отвлекаю… вы Карпов, да?
– Я Карпов. И? – довольно-таки невежливо ответил я, и мой собеседник снова смутился:
– Извините… вероятно вы хотели спокойно поужинать, а я тут пристаю… ей-ей не хотел вам помешать! Можно я отниму у вас минуту времени?
Я посмотрел на мужчину, и мне стало немного стыдно – приятный человек, вежливый, культурный, а я сразу в штыки? Надо как-то налаживать отношения с коллегами по цеху, не все же букой сидеть в своем номере!
