– Разве привидения не должны летать по воздуху? – сдавленным от волнения голосом спросила Диана.
– Да какие еще привидения? – сердился Никита. А Даня только очумело вертел головой. – Скорее уж, какой-нибудь отморозок. Видела, сколько здесь бутылок и окурков? Кого еще может привлечь такое место?
– Только таких дураков, как мы, – тихо добавила я.
С каждым новым шагом наверху сердце замирало. Чем ближе этот «некто» подходил к лестнице, тем сильнее мне хотелось заверещать от страха и кинуться обратно в лес.
Когда показались белые кеды, мы перевели дух. Неужели я и правда могла допустить мысль, что призраки существуют? А когда нарушитель нашего спокойствия явил себя целиком, мы с Дианой хором выкрикнули:
– Марк?!
Луч от фонарика Василевского вздрогнул. Лицо Марка было бледным и растерянным.
– На фига так пугать? – напустилась на одноклассника Ирка.
Циглер казалась жутко разочарованной. Наверное, для нее лучше было бы, если б к нам прям на ремне с круглой пряжкой со второго этажа спустилась выдуманная девчонка.
– Это вы меня напугали, – глухим и каким-то чужим голосом сказал Василевский, странно поглядывая в нашу с Никитой сторону. Мы по-прежнему держались за руки. Я быстро посмотрела на Никиту. Тот не сводил с Марка немигающего напряженного взгляда.
– Что ты тут делаешь? – весело спросил Даня. Кажется, среди нас он единственный был рад встретить Василевского. Что ни говори, а Третьяков, похоже, жутко перетрухнул. Он наверняка мог поверить в ту байку с повешенной. Уж слишком достоверным казалось все в такой жуткой обстановке. Ночью, посреди темного леса, в обшарпанных стенах…
– Я Кузе в карты проиграл, – все тем же тихим голосом продолжил Марк. – Бились на желание. По его условию, я должен был дойти до лагеря и запустить трансляцию. Он рассказал всем в нашей палате про неприкаянную душу девчонки… Хотя я слышал от воспитателей, что этой байке сто лет в обед. Ее какой-то вожатый придумал, чтобы пугать новичков.
– Из-за проигрыша в карты сбегать из лагеря и тащиться в лес? Глупости какие! – скрестив руки на груди, фыркнула Ирка.
– Ну а сами вы что здесь забыли? – с вызовом спросил Марк.
– Так, нервишки пришли пощекотать, – ответил за всех Даня, снова поглядывая на Амелию.
Та со скучающим видом водила фонариком из одного пустого угла в другой, рассматривая глупые надписи на стенах, вроде «Здесь был Вася из третьего отряда». Совершенно очевидно, что Циглер разочарована. Ведь вместо опасностей, неприкаянной души и приключений одноклассница встретила нашего «мальчика-зайчика». Внезапно Амелия как-то странно и жутковато улыбнулась.
– Знаешь, Марк, будет тебе трансляция для Кузьменко. Руднева, иди-ка сюда!..
– Я? – Диана несмело отпустила мою руку и сделала пару шагов в сторону Амелии.
– Ты, ты! Ну, смелее!
– Амелия, ты меня очень пугаешь, – плаксивым голосом произнесла Диана.
– Циглер, что ты задумала? – насторожилась Ирка.
– Давай, снимай с себя сорочку! – приказала Амелия.
– Чего-о? – возмутилась Диана. Ее крик эхом разнесся по пустому залу.
– Она все равно у тебя под толстовкой. Снимай!
– Ну вот еще!
Тогда Амелия молча взяла Диану за руку и повела в соседнюю пустую комнату. Руднева, впрочем, не сопротивлялась. Попробуй долго возражать Амелии. Мы удивленными взглядами проводили девчонок.
– Может, прийти Диане на помощь? – Ира кивнула в сторону комнаты, в которой скрылись Руднева и Циглер.
Я только пожала плечами. Все прислушались. Вскоре оттуда донесся звонкий смех Дианы, и мы немного успокоились. Хотя никто не думал, что Амелия может причинить вред Рудневой.
Диана первой вышла из комнаты, а затем к нам выплыла Амелия. От ее внешнего вида мороз пробежал по коже. Одноклассница осталась в одной шелковой сорочке выше колен, распустила темные длинные волосы и закрыла ими лицо.
– Блин! Ништяк! – с восхищением произнес Даня.
– Да уж, – хмыкнул Никита.
Марк, поняв, что замышляет Амелия, быстро заговорил:
– Я на втором этаже разрушенный дверной проем видел. Выглядит эпично!
С топотом мы ринулись на второй этаж. Там стояла старая железная койка, на которую с жутким скрипом улеглась Амелия. Я осторожно оглядывалась по сторонам. Меня тут же окутала липкая паутина страха. Это место вселяло ужас.
По «режиссерской» задумке Амелии, Марк должен был включить трансляцию на лестнице, по пути на второй этаж. Поочередно заглядывать в пустые комнаты, а в палату с разрушенным дверным проемом и одинокой кроватью зайти в последнюю очередь. Амелия же в это время медленно, словно привидение, начинала подниматься с койки, а затем брела в сторону Марка. Под конец трансляции вместе с Марком истошно орал Даня. Во время репетиций Василевский постоянно запинался и начинал не вовремя ржать.
– Не могу! – задыхался он от смеха, когда мы с Иркой и Дианой нарочно корчили рожи за кадром. – Телефон трястись будет.
– Нормально, – успокаивала его Циглер. – Это будто от страха…
Всякий раз, когда Марк начинал ржать, мы подхватывали его громкий хохот. Будто каждый из нас через истеричный смех избавлялся от накопившегося за этот вечер страха. Когда пришло время включать трансляцию, выяснилось, что связь в лесу ловит плохо и «картинка» виснет.
– Так еще лучше! – радовалась Амелия. – Пускай долго грузится. А Кузя помучается в догадках, что там происходит!
И хотя мне не нравились такие розыгрыши, Кузьменко этот дурацкий ролик с Амелией в главной роли заслужил. По словам Василевского, Макс долго запугивал всех, кто был в палате. А такое изощренное наказание придумал для Марка лишь потому, что ревновал Соболь к нашему новенькому…
Пока все были заняты съемками, мы с Никитой улучили момент и выбрались на старую крышу. Здесь ярко мигали звезды.
Никита сидел рядом, а я нарочно касалась его плечом. Мне хотелось крепко обнимать его за загорелую шею, целовать, вспоминать наше детство и счастливо смеяться. Впервые я испытывала такие приятные чувства. Я горела. Любовь прожигала до костей… Я снова смотрела только на профиль дорогого мне человека, как днем, на озере. А Никита, задрав голову, долго разглядывал луну. Внизу по-прежнему раздавались вопли ребят. Наверное, своими криками мы перепугали всех лесных жителей.
– Когда ты понял, что я тебе нравлюсь? – вдруг спросила я. – Ну… как девушка.
Никита посмотрел на меня и улыбнулся.
– У тебя в темноте глаза сияют, – сказал он. – Как звезды.
Вдвоем мы снова задрали головы и уставились на небо. И в эту минуту куда-то далеко отступили и наш побег, и заброшенный лагерь, и возможное наказание, и угрозы, и эти дурацкие правила…
