– Молодец Пургон, быстро справился с заданием. – Затуманенный взгляд графа остановился на дворецком. – Разрешаю выпить с нами чарку за твоего нового хозяина.
От оказанной чести Пургон аж пустил слезу. В руках его словно из воздуха материализовался бокал граммов на пятьсот, до краев наполненный гномьей водкой. Слуга в белом, сделав свое черное дело, отошел в сторону.
– Ну, за вас, ваше сиятельство! – Дворецкий одним махом опорожнил стакан, плюхнулся в свободное кресло, облокотился на стол, подпер свою сразу потяжелевшую голову рукой и начал наставительно внушать жареному поросенку, пятачок которого торчал из блюда прямо напротив его носа: – А вот я бы на вашем месте сначала помянул усопшего. И пить за графа Джона Амстервиля следует стоя! – Он грохнул кулаком по столу так, что поросенок подпрыгнул и плюхнулся обратно в блюдо.
За это не выпить было просто грех. Слуги тут же опять наполнили бокалы. Дворецкий потребовал себе два. Ему дали, и он один начал старательно заталкивать в пятачок поросенка. Лишний стакан пришлось отнять. Выпили. Все стоя, дворецкий сидя, а выпив, грохнул бокал об пол.
– За упокойничка! И чтоб, сволочь, больше не вставал и к жене моей, скотина, не приставал! Граф, вы мне сразу понравились, я вас так люблю! – Дворецкий подтянул к себе блюдо и начал целовать поросенка в пятачок.
– Билли, – Вит поднял палец вверх, – наш план сработал. Вы произвели неизгладимое впечатление на челядь. Она вас уже уважает.
– И за это надо обязательно выпить, – радостно потянулся к кувшину с вином Олет. – У меня родился замечательный тост!
Ксанка, хотя и была тоже уже никакая, поняла, что еще один тост она не выдержит и окажется под столом.
– Не пора ли заняться делом, господа? – жалобно простонала она, не зная как еще остановить творящийся за столом пьяный беспредел.
– Желание дамы закон! – Подвыпивший граф был само очарование и галантность. – Ну-с, с чего начнем? – Он уставился мутными глазками на Вита.
– С осмотра места происшествия, разумеется. – Глава сыскного агентства напустил на себя важный вид. – Криминалистика – наука точная. Для начала надо осмотреть тело.
– О как! – радостно сказал Олет. – Учитесь, граф. Шеф у нас ого-го!
Черный и белый слуги страдальчески переглянулись и только что не застонали.
– Гениально, шеф! Надо собраться в дорогу.
Олет поднялся, подхватил со стола штоф с гномьей водкой, сунул его под мышку и потянулся за закуской. На свою беду в качестве закуски он избрал поросенка.
– Не тронь моего графа!
Неравный бой с дворецким был коротким. Не ожидавший такого отпора Олет кубарем отлетел в противоположную сторону обеденного зала, поднялся с пола, потряс головой, вытащил из подмышки штоф, освидетельствовал его. Штоф, как ни странно, не разбился.
– Талант не пропьешь!
Не рискуя больше связываться с агрессивным Пургоном, юноша сдернул со стола менее безопасную закуску, уже изрядно изжеванную поварами.
– Шеф, я готов к работе! – отрапортовал он.
– За мной! – скомандовал Вит.
Покачивающаяся четверка под грустными взглядами новых слуг двинулась к выходу из зала, держась друг за друга. Путь до беседки был долог, но они все же дошли и уставились на пухлый зад садовницы, по-прежнему нацеленный в зенит.
– Что вы можете сказать об этом, господа? – Граф икнул и вопросительно уставился на нанятую им команду.
– Тело сориентировано в пространстве нестандартно, – глубокомысленно изрек Олет. – Граф, вы уверены, что ваш дядюшка был правильной ориентации?
– Абс-с-солютно, – пьяно тряхнул завитыми локонами Амстервиль.
– Значит, его разморило на солнце, – не менее глубокомысленно, чем ее брат, изрекла Ксанка, – и он – брык!
– Скорее всего, он что-то искал внутри беседки, – задумчиво добавил Вит, хлопая глазами на панталоны садовницы, – когда его разморило, и он это… брык!
– И то, что он искал, – осенило графа, – имеет самое непосредственное отношение к развернувшейся в этой беседке трагедии!
– И мы найдем, то, что он искал! – воинственно воскликнул Олет.
– Все в беседку, внутрь! Раскроем преступление по свежим следам! – вдохновленно сказал Вит.
Друзья, волоча за собой графа, ножки которого уже заплетались, вломились в беседку раскрывать преступление по свежим следам. Расследование набирало обороты. Из-за правого крыла родового замка графов Амстервилей высунулись любопытные физиономии черно-белых слуг.
– Кто-нибудь что-нибудь нашел? – донесся до них из беседки деловитый голос Вита.
– Я нашла еще одного графа, – послышался оттуда же радостный голос Ксанки.
Слуги еще раз грустно вздохнули.
– Придется работать по плану «В», – сказал слуга во всем белом.
– А чем тебе не нравится план «Б»?
– Тем же, чем и план «А». Неужто не ясно, что на трудоголиков нарвались? Столько выжрать и сразу за работу… Бред!
– Боюсь, нам с тобой никогда не понять этих людишек, светлый.
– Согласен с тобой, темный.
С этими словами они исчезли, по каким-то своим таинственным делам, решив, видать, не вмешиваться в работу профессионалов.
– Господа, – встряхнулся Билли Амстервиль, – а вам не кажется, что все мы немножко ошибаемся? Дядюшка у меня был только один.
– Значит, один лишний, – сделал однозначный вывод Олет.
– И его надо отсюда удалить, – добавила Ксанка.
– Чтоб не мешался, – согласился со своими учителями магического искусства Вит.
Они вчетвером попытались отодрать вмерзшего в скамейку беседки покойничка, но, как ни пыхтели, тот покидать насиженное место категорически отказался. Тогда они взялись за садовницу, и под их радостные вопли она улетела в розарий, где и продолжила отдыхать в беспамятстве рядом с блаженно похрапывающим конюхом, душевно помянувшим своего покойного хозяина.
– Ну-с, господа, что вы скажете как профессионалы об этом теле? – вопросил команду Вита граф.
Первым, как всегда, начал Олет.
– Ну, судя по цветку в руке, граф ждал женщину.
– Логично, – кивнул головой Амстервиль. – А что скажете вы, леди?
Ксанка похлопала на замерзший труп глазами.
– Судя по торчащей из шеи иглы, его поразили ледяной стрелой Хаоса.
– Согласен, – не стал возражать граф, хотя об этой стреле слышал в первый раз. – А ваше мнение, Витор Монастырский? Что было причиной смерти?
Вит постучал по ледяному лбу Джона Амстервиля костяшками пальцев.
– Есть предположение, граф, – глубокомысленно сказал он, – что ваш дядюшка замерз.
