И милиционер напутственно похлопал юношу по плечу. И так естественно это у него получилось, что Баграт в это мгновение пожалел, что поверил словам своего приятеля. И хотел было уже отправиться домой, в общежитие. Но в последний момент, когда Кухарчук подходил к дверям отделения, юноша внезапно обернулся и, обращаясь к милиционеру, спросил:
— А я ведь должен был зарегистрировать свое заявление?
Услышав этот вопрос, милиционер, который уже взялся за дверную ручку, остановился и, повернув голову к Баграту, ответил:
— Я же тебе говорил, что сам все зарегистрировал.
— Но я же должен был расписаться.
— Твоей росписи хватит и на заявлении.
— А если не хватит? — продолжал упорствовать Баграт.
— Слушай, парень, чего ты хочешь? — явно теряя терпение, спросил милиционер. — Я же сказал тебе, что все под контролем. Иди и готовься к экзаменам.
— Я пойду, но сначала хочу убедиться в том, что мое заявление действительно зарегистрировано, — твердо заявил Баграт — И еще я хочу посмотреть на деньги.
Услышав это заявление, Кухарчук вернулся к юноше и, глядя ему в глаза, спросил:
— Ты мне не доверяешь? Мне — представителю закона?
— Я вам доверяю, но хочу убедиться. Вам что, трудно показать мне портмоне с деньгами?
Какое-то время они стояли друг против друга и буравили друг друга глазами. Причем от юноши не могло укрыться, что взгляд милиционера, совсем недавно излучавший доброжелательность, теперь стал злым и колючим.
— Послушай, парень, иди отсюда по добру по здорову, — выдавил, наконец, из себя страж порядка. — И не мешай мне работать. А будешь выступать, я сделаю так, что тебя из института вышибут.
— Теперь мне все понятно, — отступая на шаг, произнес Баграт. — Значит, мне правду сказали, что вы можете присвоить себе эти деньги.
— Кто сказал? — грозно сверкая очами, спросил милиционер.
— Не важно. Главное то, что вы не хотите мне показывать деньги, потому что вы их присвоили. И я сейчас пойду в отделение и обо всем там расскажу.
— Ступай, — ответил Кухарчук и даже демонстративно уступил юноше дорогу. — Только кто тебе поверит? Заявление твое я порвал, регистрировать его не ходил. Денег твоих здесь, кроме меня, никто в глаза не видел. А я скажу, что вижу тебя в первый раз. Так что шансов у тебя, парень, никаких. Поэтому я предлагаю тебе договориться миром. Вот тебе червонец — иди, и пригласили какую-нибудь чувиху в кафе.
И милиционер достал из нагрудного кармана рубашки десятирублевую купюру и протянул Баграту. Но тот сделал еще один шаг назад, и с ненавистью глядя в глаза стражу порядка, произнес:
— Ну и сволочь же вы!
— Будешь оскорблять меня, я тебя в кутузку закатаю. Пошел вон отсюда, щенок!
И спрятав купюру в карман, милиционер повернулся и, уже не оборачиваясь, направился в отделение.
Спустя пять минут Баграт дошел до первой же телефонной будки и набрал рабочий номер своего отца. Однако на другом конце провода ему ответил незнакомый мужской голос, который, услышав, кто именно спрашивает Аркадия Габрилянова, ответил, что тот на рабочем месте отсутствует.
— А когда он будет? — поинтересовался Баграт.
— Поздно будет — дел невпроворот, — и мужчина первым повесил трубку.
23 июня 1983 года, четверг.
Москва, Федерация регби СССР
Пока председатель всесоюзной Федерации регби Владимир Ильюшин разговаривал с кем-то по телефону, Алексей Игнатов, усевшись в удобное кресло напротив стола, осмотрелся. Кабинет представлял из себя типичное помещение спортивного толка. На полках, которые тянулись вдоль стен, стояли многочисленные кубки, которые советские регбисты завоевали на различных турнирах, как внутри страны, так и за ее пределами.
— Любуетесь нашими регалиями? — оторвал гостя от его визуальной экскурсии хозяин кабинета, который закончил свой телефонный разговор. — Это все мы завоевали за последние пятнадцать лет, когда была создана наша Федерация. Вы вообще регби интересуетесь?
— Честно говоря, я люблю футбол, — признался Игнатов.
— Конечно, по популярности регби с футболом не сравнить, — согласился с этим заявлением Ильюшин. — Я и сам раньше регби не понимал — я ведь профессиональный летчик, продолжатель династии (Игнатов знал, что его собеседник является сыном знаменитого авиаконструктора Сергея Ильюшина). Но потом, когда стал изучать этот вид спорта, проникся. Это же игра для настоящих мужчин — сильных, выносливых. И очень даже зрелищная. Хотите, я достану вам билеты на какой-нибудь интересный матч?
— С моей работой это невозможно, — улыбнулся Игнатов.
— Тогда пусть ваши родные сходят. У вас сын есть?
— Нет, у меня… — Игнатов на секунду запнулся, вспомнив про Оксану, которую он вместе с ее мамой привез вчера из Киева — у меня девочка.
— Сколько ей лет?
— Шестой идет.
— Да, в таком возрасте ребенку смотреть регби еще рановато, — разочарованно произнес хозяин кабинета. — Впрочем, мы с вами отвлеклись. Что привело ко мне инспектора уголовного розыска? Скажу прямо, в этом кабинете люди вашей профессии еще ни разу не бывали.
— Значит, я буду первым, — улыбнулся Игнатов и, достав из внутреннего кармана пиджака фоторобот «регбиста», протянул его Ильюшину. — Мы разыскиваем вот этого человека. Может, вы его узнаете — он когда-то играл в одной из московских команд. Правда, рисунок — это не фотография, сходство не буквальное, но у этого человека есть отличительная деталь — перебитый нос.
Председатель федерации взял в руки фоторобот и стал внимательно разглядывать, изображенного на нем человека.
— Нет, эта личность мне незнакома, — возвращая фоторобот сыщику, произнес Ильюшин. — Да и как я могу знать в лицо всех игроков — их более двухсот. А что он натворил, если не секрет?
— Он проходит по делу об убийстве, — коротко ответил Игнатов.
— Серьезное дело, — покачал головой Ильюшин. — А он точно из наших?
— Мы так предполагаем, — уклончиво ответил Игнатов.
— И что вы хотите от меня?
— У вас ведь в Федерации должны быть личные карточки игроков московских команд с их фотографиями? Мне хотелось бы на них посмотреть.
— А какие команды вас интересуют?
— Из двух лиг — высшей и первой. Их там сколько?
— В высшей четыре: «Локомотив», «Фили», «Слава» и еще летчики «ВВА» из Монино. А в первой три: «Спартак», «Автомобилист» и МАИ.
— Получается семь команд, — подвел общий баланс Игнатов. — А сколько игроков в каждой из них?
— Чуть больше тридцати.
— Что так много? — удивился сыщик.
