23 июня 1983 года, четверг.
Ташкент, Комсомольское озеро
Вот уже минула почти неделя, как Баграт Габрилянов приехал в Узбекистан, а жара здесь не спадала — ртутный столбик показывал почти сорок градусов. Для жителя Тбилиси, где в июне средняя температура обычно держалась в пределах 26–28 градусов тепла, эти лишние десять градусов, которые держались здесь даже вечером, были большим испытанием. Но Баграт стоически переносил это неудобство, тем более, что оно было единственным — все остальное ему здесь категорически нравилось. А теперь, когда он отнес злосчастное портмоне с деньгами в милицию, с его плеч упала такая гора, что на душе стало легко и спокойно. И даже приближающиеся экзамены в Политех, до которых оставалось чуть больше месяца, его не сильно напрягали — в своих знаниях Баграт был уверен на все сто процентов. «В крайнем случае, если не поступлю, снова пойду работать — мне не привыкать», — думал юноша, лежа под палящими лучами солнца на пляже Комсомольского озера, куда он пришел сегодня освежиться вместе с сотнями других ташкентцев.
С места, на котором лежал Баграт, открывался прекрасный пейзаж на озеро и его окрестности. Прямо по курсу возвышались два горбатых моста, под которыми плескались люди и бороздили водную гладь прогулочные лодки, а справа виднелось здание ДСО «Спартак», за которым было кафе «Отдых» и пекарня, откуда легкий ветерок доносил вкусные запахи печеного теста. Запахи были настолько дурманящими, что Баграту захотелось чего-нибудь поесть. Поэтому, в последний раз окунувшись в воду, он быстро оделся и отправился в кафе, чтобы заморить червячка. Однако дойти туда не успел. Где-то на полдороги кто-то так хлопнул его сзади по плечу, что он едва не упал, споткнувшись о дорожный бордюр на асфальте.
— Куда чешешь, зёма? — услышал он радостный возглас за спиной.
Обернувшись, Баграт увидел того самого воришку с базара на улице Шота Руставели — Дениса.
— В кафе чешу, — не менее радостным голосом ответил Баграт.
Он и в самом деле был несказанно рад снова встретить этого парня, учитывая тот факт, что за это время он был единственным человеком, с кем Баграт по-настоящему близко сошелся.
— А ты почему один — где твоя Тамилла? — продолжал удивляться Денис.
— Ты тоже, как я вижу один — где твоя Зоя? — вопросом на вопрос ответил Баграт.
— Моя Зойка сейчас на работе — продает книжки, — сообщил Денис. — А вот твоя, насколько я понял по твоей физиономии, бесследно исчезла.
— Почему бесследно — следы всегда остаются.
— И ты пришел их искать на это озеро?
— Нет, я передоверил это дело милиции, — ответил Баграт. — Она у нас за это деньги получает.
— То есть, ты хочешь сказать, что найденные башли, в размере «куска», ты отнес в милицию? — искренне удивился Денис.
— А куда еще я должен был их отнести — тебе что ли?
— Дурачок, у меня бы они целее были, — доставая из кармана пачку сигарет «Родопи», ответил Денис. — А теперь пиши пропало.
— Это почему же? — насторожился Баграт.
— Ты их, случаем, не в то отделение отнес, которое за парком Кирова?
— В него.
— И кому сдал?
— Капитану Семену Кухарчуку.
Услышав эту фамилию, Денис едва не поперхнулся сигаретой, которую он успел уже отправить себе в рот.
— Ты чего? — удивился Баграт.
— Ничего, ты оказывается не просто дурачок, а идиот клинический. Ты про меня ему что-нибудь говорил?
— Не бойся, я ему приметы другого парня назвал, — успокоил приятеля Баграт. — А почему ты назвал меня идиотом?
— Потому что Кухарчук, или Кухарка, как его называют, самый продажный мент во всей округе. Угораздило же тебя именно на него нарваться! Что в тот день другие менты не работали?
— Так уж получилось, — пожал плечами Баграт.
— Да ладно, не переживай — деньги-то все равно не твои, — закурив, наконец, сигарету, произнес Денис. — Как говорится, бог дал, бог взял.
— Какой, к черту, бог, если они, как ты говоришь, этой Кухарке достались? — не скрывая своего возмущения, заявил Баграт. — А ты не врешь на счет него — может, у тебя к нему личные счеты?
— Не вершишь? Имеешь право. Ты у нас человек приезжий, а я его уже почти десять лет знаю. Надо будет, Кухарка свою мать продаст, выкупит, а потом снова продаст — еще дороже. А если не веришь, ступай в ментовку, и поинтересуйся у Кухарчука, где тот «кусок», что ты ему принес. Он его давно себе в карман положил, а портмоне выбросил за ненадобностью. Как и твое заявление, которое ты ему накатал. У вас что, в Тбилиси, продажных ментов не бывает, что ты такой доверчивый?
— Я думал, в Ташкенте с этим делом по-другому, — честно признался Баграт.
— Это на тебя так наше солнце подействовало. Ташкент, конечно, город расчудесный и люди в нем живут прекрасные. Но после землетрясения сюда ведь не только цвет нашей страны приехал. Сюда и разные кухарчуки понаехали. Вот на одного из них ты и нарвался.
Заметив, как погрустнел после этих слов его приятель, Денис понял, что переборщил и, выпустив изо рта дым, положил руку Баграту на плечо и попытался его успокоить:
— Ладно, не переживай. Пойдем лучше в кафешку — я угощаю.
Однако Баграт вежливо снял ладонь друга со своего плеча и, глядя ему в глаза, произнес:
— Ты уж извини, но я все-таки пойду и проверю — вдруг ты не прав?
— Пожалуйста, я не держу, — ответил Денис. — Но с тобой пойти не могу — меня там каждая собака знает.
23 июня 1983 года, четверг.
Афганистан, горы под Мазари-Шарифом
После очередного короткого боя на горной тропе «духи», понеся потери в виде трех убитых, отступили за каменную гряду, где затаились. Было понятно, что отдышавшись, они снова полезут в атаку. Да и как не полезть, если их предводитель Азиз пообещал за голову девочки хорошую сумму в американских долларах.
Сараев лежал за валуном и изредка выглядывал наружу, проверяя, что делают духи. Но с их стороны никакого движения не было. Рядом с Сараевым лежала девочка и двое салабонов, которые с самого начала этого похода держались Ивана. Было видно, что они напуганы, но вида старались не подавать, тем более находясь рядом с ребенком.
— Эсм шома чист (Как тебя зовут)? — обратился к девочке Сараев.
Та поняла вопрос, но вместо ответа стала показывать себе пальцем в рот и мотать головой.
— Да она немая, — догадался один из салабонов — Виктор Лосев, тот самый земляк Сараева из Ногинска. — Слышать слышит, а говорить не может.
— На хера ты ее тащишь? — вновь завел старую пластинку Хомутов, лежавший неподалеку за соседним валуном.
— Хомут, она ребенок, — не поворачивая головы, ответил Сараев.
