В его голосе было столько неприкрытой угрозы, что женщина испугалась — не за себя, за ребенка. И, взяв дочку за руку, быстрым шагом повела ее к подъезду. И как только за ними закрылась дверь, Олег первым нанес удар сжатым кулаком в лицо своему противнику. Но Игнатов ждал этого удара, твердо решив про себя, что первым драку начинать не будет. И когда кулак «бывшего» взмыл вверх, сыщик встретил его «блоком» — выставленной вперед левой рукой со сжатым кулаком. Отведя удар противника, Игнатов нанес свой удар. Но не кулаком, а ногой — по бедру чуть выше левого колена. От этого удара Олег слегка присел, чего и добивался Игнатов. В следующую секунду его сжатый кулак ударом снизу вверх врезался в подбородок «бывшего». В вечерней тишине громко клацнули зубы Олега, после чего он взмахнул руками и рухнул спиной на землю. По тому, как он это сделал, Игнатов понял, что его противник «словил» нокаут и в течение ближайшей минуты ему не опасен. Этого времени сыщику вполне должно было хватить для того, чтобы разобраться с приятелями «бывшего». Те же, увидев, что стало с их вожаком, резко вскочили со скамейки и бросились на Игнатова. Причем у одного из них в руке блеснуло выкидное лезвие ножа. Это обстоятельство определило дальнейшие действия сыщика. Подпрыгнув вверх, он выбросил вперед правую ногу и нанес одному из нападавших — тому, что был без оружия — удар в грудь. Удар оказался настолько сильным, что мужчина отлетел на несколько метров назад и, натолкнувшись на лавку, перелетел через нее, упав плашмя на землю. И пока он приходил в себя, сыщик успел разобраться и с третьим противником. Сделав шаг назад и, позволив нападавшему выбросить вперед руку с ножом, Игнатов сумел перехватить запястье противника и резким движением вывернул его наружу. От сильной боли мужчина взвыл и выронил холодное оружие на землю. После чего получил сильный удар под дых, а когда согнулся от него пополам, еще и удар ребром ладони по шее.
Подняв с земли нож и положив его себе в карман, Игнатов внезапно услышал сзади чьи-то шаги. Обернувшись, он увидел подбегающего таксиста, в руках у которого была монтировка.
— Командир, тебе помочь? — спросил водитель, грозно сверкая очами.
— Спасибо, я уже сам управился, — ответил Игнатов, кивая себе за спину, где лежали его поверженные противники.
В это время пришел в себя бывший супруг Шуваловой, который сидел на земле и трогал рукой свою пострадавшую от удара челюсть. Подойдя к нему, Игнатов склонился над поверженным соперником и произнес:
— Еще раз увижу кого-нибудь из вас с этой женщиной, пеняйте на себя. А сейчас проваливайте, пока я добрый.
Сказав это, Игнатов направился в подъезд, где, как он догадывался, дожидались исхода поединка его спутницы. Он не ошибся — мама и дочка стояли возле почтовых ящиков, при этом девочка уткнулась маме лицом в юбку и тихонько всхлипывала. Но услышав звук открывшейся двери, девочка повернула голову на шум и, увидев, кто пришел, рванула от мамы к Игнатову, огласив подъезд радостным возгласом:
— Дядя Леша!
Сыщик подхватил девочку на руки и вместе с ней подошел к ее маме.
— У вас пиджак по шву порвался, — произнесла женщина.
— Значит, есть повод зайти к вам в гости, — улыбнулся Игнатов. — Примите?
— Могли бы и не спрашивать, — улыбкой на улыбку ответила женщина.
В это время в подъезд заглянул водитель такси.
— Командир, тебя ждать или как? — спросил он у Игнатова.
Вместо ответа сыщик поставил девочку на пол, а сам подошел к водителю и, достав портмоне, отсчитал ему необходимую сумму за проезд.
— Я тебя не обидел? — спросил сыщик у таксиста.
— Меня-то нет, а вот тех, кто сейчас во дворе в себя приходят, очень сильно. Так что будь осторожен.
И махнув на прощание рукой, таксист удалился, так же быстро, как и появился.
20 июня 1983 года, понедельник.
Ташкент, улица Германа Лопатина, Резиденция 1-го секретаря ЦК КП Узбекской ССР Шарафа Рашидова
Как и просил его Александр Головин, вернувшись из Москвы Шараф Рашидов собрал в своей резиденции руководителей всех 12 областей Узбекистана под предлогом обсуждения итогов недавнего Пленума ЦК КПСС. На самом деле Рашидов хотел обрисовать перед собравшимися ту тревожную ситуацию, которая складывалась в республике в связи с работой здесь мелкумовской команды и московского «десанта». На тот момент их деятельность затронула уже не только Бухару, но и переместилась в столицу — в Ташкент. Так, с конца апреля в Бухаре были арестованы начальник УВД Бухарского облисполкома Дустов, начальник областного управления материально-технического снабжения Д. Шарипов, сотрудники ОБХСС Б. Гафаров и Н. Джумаев, председатель райпо М. Базаров. А буквально на днях в Ташкенте была проведена операция против орудовавших на ташкентских бензоколонках расхитителей и связанных с ними работников милиции. И вместе с «бухарским делом» возникло ещё и «ташкентское», нити которого напрямую вели в МВД Узбекской ССР к министру К. Эргашеву и его заместителям. Были арестованы два высокопоставленных сотрудника МВД — С. Закиряев и А. Мадаминов. Однако, как успел узнать Рашидов из надежных источников, несмотря на все попытки «расколоть» их на признания против Эргашева (что он получал от них взятки), арестованные хранили молчание. Во всяком случае, пока. Как могли развиваться события дальше никто предсказать не мог, но, учитывая желание Москвы во что бы то ни стало «разобраться» с Рашидовым, впереди республику ожидали тяжелые времена. Однако свою речь перед собравшимися лидер республики, восседая во главе длинного стола, начал не с этого, а со своей последней поездки в союзную столицу, при этом речь свою он произносил по-узбекски:
— Только что я вернулся из Москвы, где имел встречу с новым заведующим Отделом организационно-партийной работы товарищем Лигачевым. Не буду передавать все содержание нашего разговора и скажу лишь главное: в Москве вынашивают идею отправить меня на заслуженный отдых. Но я принял иное решение: вопрос об отставке не поднимать, во всяком случае до конца уборки хлопка и празднования юбилея Ташкента. Однако Москва собирается прислать к нам инспекционную комиссию, которая будет разбираться с многочисленными жалобами, поступившими в столицу отсюда. Оказывается, ЦК КПСС завален подобного рода жалобами.
— Неужели нельзя эти жалобы разобрать на месте? — удивился глава Кашкадарьинского обкома.
— То же самое я спросил у товарища Лигачева, но внятного ответа на свой вопрос не получил, — сообщил Рашидов. — Видимо, нам не доверяют. Что вполне закономерно, учитывая те события, которые происходят сейчас у нас в Бухаре и Ташкенте. Надеюсь, все присутствующие осведомлены, о чем именно идет речь.
Ответом Рашидову было дружное молчание, которое ясно указывало на осведомленность собравшихся о последних событиях.
— Собственно, мы должны только радоваться тому, что наш КГБ и товарищи из Москвы наводят порядок, — после короткой паузы возобновил свою речь Рашидов. — Людям, которые позорят честь коммуниста и погрязли в коррупции, не место в наших рядах. И если многие из вас помнят, то я неоднократно на таких же, как сегодняшнее совещаниях, говорил о том, что мздоимцев рано или поздно выведут на чистую воду. Что в Москве на каждого из нас собирается досье, куда скрупулезно заносятся все наши поступки — как благочестивые, так и наоборот. И эти досье ждут своего часа, когда их откроют и предъявят каждому из нас соответствующий счет. Например, относительно себя я спокоен. Мне можно предъявить претензии за то, что я ошибался в выборе некоторых людей на руководящие посты, или что я совершал определенные ошибки в экономике или культурной политике. В конце концов, все мы люди, а людям свойственно ошибаться. Но то, что я нечист на руку, этого никто сказать не может. Все знают, что даже деньги, которые я получаю в виде гонораров за свои литературные произведения, я все до копейки отдаю в бюджет республики. Каждый из вас знает, как скромно живу лично я и члены моей семьи. Однако может ли каждый из вас сказать то же самое о себе?
