О том, кто его подлинный отец, он узнает лишь в середине 70-х, когда из жизни уйдет его второй родитель — Терентий Бородин. Именно тогда Светлана, наконец, откроется перед сыном. К тому времени он уже будет вынужден прекратить зарубежные командировки по состоянию здоровья и перейдет работать в ЦК КПСС — в Отдел административных органов, который курировал весь силовой блок страны. Александру, учитывая его прежнее место работы, достался сектор госбезопасности, где он курировал структуры КГБ среднеазиатского региона. Когда об этом узнала его мама, она произнесла лишь одну фразу: «Это твой настоящий отец с того света постарался». С этого момента Александр стал периодически наведываться в Узбекистан, где, наконец, близко познакомился с фронтовым другом своего родителя — Шарафом Рашидовым. И первое, о чем он его спросил, было:
С этого момента Александр стал периодически наведываться в Узбекистан, где, наконец, близко познакомился с фронтовым другом своего родителя — Шарафом Рашидовым. И первое, о чем он его спросил, было:
— Шараф-ака, каким человеком был мой отец?
— Хорошим, — последовал немедленный ответ. — Честным, справедливым, образованным. Он, например, наизусть знал всего Пушкина.
— Да, мама рассказывала мне об этой истории. Кстати, прекрасная память мне, видимо, досталась именно от него.
— Почему «видимо»? — удивился Рашидов — Именно от него. Как и внешность, и многие черты характера.
— Шараф-ака, а можно вас попросить об одном одолжении? — после короткой паузы спросил Александр.
— Конечно, говори, не стесняйся.
— Будет лучше, если никто из посторонних людей не будет знать, какая связь между нами существует.
— Почему? Ты чего-то стесняешься? — искренне удивился Рашидов.
— Не столько стесняюсь, сколько боюсь. Боюсь того, что не смогу вам помочь, если вдруг откроется мое инкогнито.
— Не понимаю — объясни, пожалуйста, — продолжал удивляться Рашидов.
— Дело в том, Шараф-ака, что я больше пользы принесу вам в качестве постороннего человека, чем соплеменника. Пусть в Москве думают, что я чистокровный русский, а не узбек. В таком случае я не попаду под подозрение и смогу быть вам полезен, когда времена, не дай бог, изменятся.
И только после этих слов Рашидов внезапно понял, о чем именно идет речь. И вынужден был полностью согласиться с этим доводом, поскольку принадлежал он не кому-нибудь, а профессиональному разведчику. С этого момента у лидера Узбекистана в Москве появился очень надежный и преданный ему лично информатор.
16 июня 1983 года, четверг.
Москва, Неглинная улица, ресторан «Узбекистан»
И теперь, сидя перед сыном своего фронтового друга и вспоминая перипетии того давнего разговора с ним, Рашидов поймал себя на мысли, что Александр оказался прав — времена изменились и его помощь теперь может оказаться как нельзя кстати.
— Шараф-ака, вы, наверное, ломаете голову, по какому поводу вас завтра собираются вызвать в ЦК? — глядя в глаза собеседнику, спросил Александр.
Вопрос был не случаен. Приехав в Москву три дня назад для участия в Пленуме ЦК КПСС, Рашидов остался в столице еще на два дня, чтобы в качестве члена Президиума Верховного Совета СССР и депутата принять участие в открывшейся сегодня 8-й сессии Верховного Совета СССР. И именно там ему вдруг сообщили, что завтра, сразу после закрытия сессии, ему надлежит прибыть на Старую площадь в ЦК КПСС для встречи с новым заведующим Отделом организационно-партийной работы Егором Лигачевым.
Однако вопрос Александра не застал его собеседника врасплох.
— Ты же сам сказал, что я давно в политике и кое-что в ней понимаю, — улыбнулся Рашидов. — Поэтому догадываюсь, что вызвали меня вовсе не для того, чтобы по головке погладить. Прошедший пленум, да и события в Бухаре и Ташкенте, которые до сих пор продолжаются, не дают мне повода думать о хорошем.
— Однако всех деталей вы не знаете, а я их узнал буквально вчера, — продолжил разговор Александр. — Поэтому и настоял на этой встрече, чтобы вы были во всеоружии. Лигачев собирается сделать вам предложение об отставке.
— Об этом я и сам догадываюсь, но пока плохо понимаю детали — кто за всем этим стоит. Понятно, на верху пирамиды Андропов, но кто ему помогает, помимо Лигачева? Мне это важно знать, чтобы правильно выстраивать стратегию обороны. Хотя, может быть, я не прав и надо сразу подать в отставку? Ведь если дело только во мне, я готов уйти, чтобы не пострадали другие. Как ты считаешь, сидя здесь, в Москве, мне следует поступить?
— Если честно, Шараф-ака, то шансов победить у нас с вами не очень много, — покачал головой Александр. — Времена меняются и, увы, не в лучшую сторону. Но у человека всегда есть выбор. Помните древнее изречение: «Времена изменились, и тот, кто изменился вместе с ними — выжил»?
— Я предпочитаю в любом времени оставаться самим собой, — глядя в глаза собеседнику, ответил Рашидов. — «И я сжег все, чему поклонялся» — это не про меня.
— Другого ответа от вас я и не ожидал, — улыбнулся Александр. — К тому же, если мы сдадимся, нас ждет незавидная участь. Вы же знаете, как в политике относятся к слабым — их бьют особенно изощренно. А целью Андропова и его команды являетесь не только вы, но и ваши соратники в Узбекистане. Замышляется широкомасштабная чистка в республике. Поэтому, если не сопротивляться, то разгром начнется уже завтра. Наша задача — попытаться его остановить, если не получится — сберечь хотя бы часть кадров, чтобы использовать их в будущем.
— В Узбекистане, как я вижу, процесс разгрома направляют Греков и Мелкумов?
Рашидов назвал имена двух людей, которые давно стали для него большой проблемой. Леонид Греков был вторым секретарем республиканского ЦК (глаза и уши Старой площади), а Левон Мелкумов (Мелкумян) возглавлял узбекистанский КГБ (глаза и уши Лубянки).
— Да, они координируют действия Центра прямо на месте. В случае вашего падения Грекову обещано возвращение в Москву, а Мелкумову — звание генерал-полковника. В республиканском КГБ ему помогает его первый заместитель Логунов — его не зря после смерти Брежнева перебросили из Ферганы в Ташкент.
Речь шла о Валентине Логунове — бывшем партийном работнике из Горьковского обкома, который в 1970 году был направлен на работу в КГБ и заведовал горьковской контрразведкой. А в 1978 году, когда ферганец Инамжон Усманходжаев возглавил Президиум Верховного Совета Узбекской ССР, Логунова направили в Фергану руководить местным УКГБ. После того, как в конце 1982 года он стал первым зампредом КГБ Узбекистана, стало понятно, кого именно Андропов готовит на смену самаркандцу Рашидову — ферганца Усманходжаева.
— Здесь, в Москве, этой команде помогают «калининские», — продолжил свою речь Бородин.
Объяснять Рашидову, кто это такие, тоже было не нужно. Это была целая группа деятелей ЦК КПСС, которые когда-то работали либо в Калининском обкоме, либо в Калининском райкоме Москвы, после чего в разные годы проходили партийную службу в Узбекистане или же были кураторами этой республики от Старой площади. Это были Владимир Карлов, Виктор Смирнов, Владимир Ломоносов и тот же Леонид Греков. Карлов и Смирнов в 60-е годы работали в Калининском обкоме КПСС, после чего Карлов был назначен вторым секретарем ЦК КП Узбекистана (1962–1965), а Смирнов в 75-м дослужился до должности заведующего сектором среднеазиатских республик в том самом Отделе организационно-партийной работы, который теперь возглавил Лигачев. А Ломоносов и Греков в те же 60-е трудились в Калининском райкоме КПСС в Москве, после чего первый был переведен в Ташкент в качестве второго секретаря ЦК КП Узбекистана, а второй в 1976 году пришел ему на смену. Причем для Рашидова это была замена из разряда «шило на мыло». Ведь это он настоял на отзыве Ломоносова, на что Москва отреагировала своеобразно — прислала человека, который являлся единомышленником отозванного. И вот теперь Греков, в течение нескольких лет ждавший своего часа, пригодился Андропову в качестве человека, готового выступить против Рашидова.
