Этот довод был настолько логичен, что у полковника иссяк весь запас его вопросов. И он, поднимаясь с места, объявил:
— Передайте товарищу Рашидову, что я согласен.
Едва за гостем закрылась дверь, Овсянников снова подошел к карте Афганистана и, отодвинув занавеску, взглянул на то место, где Дустум собирался провести свою операцию. Полковник неоднократно бывал в Мазари-Шарифе (благо от узбекского Термеза он располагался всего лишь в 58 километрах) и однажды пролетал и над районом будущих военных действий. Он знал, что Мармольское ущелье представляло из себя узкий проход в горном хребте, простирающимся от Шадианского ущелья на западе (в 18 километрах южнее Мазари-Шарифа), далее на северо-восток до ущелья Ташкурган и затем резко поворачивало на юго-восток к городу Айбак. В этом горном хребте имелись три естественных прохода: в Шадианское, Ташкурганское и Мармольское ущелье. Прилегающая к этому горному хребту местность от Гури-Мара (в 6 километрах северо-восточнее аэропорта Мазари-Шариф) и до входа в ущелье на всем протяжении маршрута движения холмистая. А непосредственно вблизи устья ущелья пологие склоны резко переходят в отвесные скалы, которые встают сплошной стеной. Сам проход в ущелье представлял собой словно прорубленную в скалах горловину, шириной 10–12 метров, с каменистым ложем речки Тангимармоль, которое с обеих сторон стиснуто отвесными скалами. По обеим сторонам самого ущелья в отвесных скалах на различной высоте были вырублены пещеры, которые были превращены моджахедами в долговременные огневые точки и одновременно служили им укрытиями. Именно эти позиции и предстояло брать штурмом генералу Дустуму. Задача, прямо скажем, не из легких. Однако Овсянникова сейчас больше волновало не это. Более того, он в своих мыслях был на стороне… моджахедов, поскольку в его планы вовсе не входило, чтобы Дустум, а с ним и Рашидов, одержали победу в предстоящем сражении. Полковника включили в операцию «Трест-2» с совершенно противоположной целью — подставить Рашидова, чтобы у Андропова появились лишние козыри для его смещения. Именно об этом сейчас и думал полковник, стоя у оперативной карты и рассматривая, нанесенные на нее отметки.
7 июля 1983 года, четверг.
Москва, концертный зал «Россия»
Выйдя из здания в Ипатьевском переулке Александр Бородин и его спутник направились к повороту на улицу Степана Разина, чтобы уже оттуда взять курс на ГЦКЗ «Россия», в котором сегодня открылся 13-й Московский международный кинофестиваль. Поход туда не был запланирован заранее — все вышло спонтанно. Утром Бородина вызвал к себе его шеф Вилен Шеленцов и сообщил, что в Москву из Ташкента приехал заместитель заведующего Отделом административных органов ЦК КП Узбекистана Дмитрий Усов и надо организовать его досуг. Вот Бородин и предложил: дескать, сегодня по соседству с нами откроется МКФ, почему бы не сводить гостя туда?
— И что там сегодня будут показывать? — поинтересовался Шеленцов.
— Совместную ленту «Избранные» режиссера Сергея Соловьева, — ответил Бородин.
— Совместную с кем? — поинтересовался Шеленцов.
— С Колумбией. Вы же знаете, что мы вышли на новый виток взаимоотношений с этой страной.
Шеленцов об этом знал — буквально на днях, в конце июня, в Москву приезжал председатель Национального конгресса этой республики Бернардо Герра Серна и об этом визите раструбили во всех советских СМИ.
— И о чем же это кино? — продолжал интересоваться Шеленцов, видимо, опасаясь, что там может быть какой-то сомнительный подтекст, который гостю показывать не стоит.
— Про любовь одного европейца к латиноамериканке в эпоху сороковых, — ответил Бородин, не сообщая шефу всей правды.
На самом деле, как он уже был наслышан, фильм повествовал о приспособленце и конформисте, который предал не только свои идеалы, но и любимую женщину.
— Надеюсь, никакой откровенной похабщины в нем не показывают? — продолжал сомневаться Шеленцов.
— Какая похабщина, Вилен Игнатьевич — фильм снят по роману бывшего президента Колумбии, — ответил Бородин, чем снял последние сомнения у своего шефа, который объявил:
— Вот и прекрасно — свяжитесь с оргкомитетом и закажите два билета для себя и гостя.
Бородин облегченно вздохнул и поспешил выполнить, данное ему поручение. Он был крайне заинтересован в этом походе — ему надо было прощупать гостя по поводу целей его приезда в столицу. Впрочем, не успели они выйти на улицу, как Усов сам завел разговор на эту тему:
— Александр Терентьевич, ваш шеф не слишком многословен на тему ситуации, которая сложилась здесь вокруг узбекских событий. Может быть, вы просветите меня, что происходит?
— С удовольствием, если вы Дмитрий Анатольевич, поделитесь со мной вашими мыслями по поводу того, что происходит в Узбекистане, — тут же отреагировал на просьбу гостя Бородин.
— А вы хитрец, батенька, — улыбнулся Усов и по этой улыбке было понятно, что он согласен провести подобный бартер. Видимо, люди, которые посылали его в Москву, были крайне заинтересованы в той информации, которую он должен был им привезти.
В этот момент они дошли до улицы Разина и свернули направо, после чего Бородин продолжил беседу:
— Здесь у нас товарищ Андропов никак не может одолеть товарища Черненко. Последний, хотя и лишился поста главы Общего отдела, однако бразды правления партаппаратом из рук пока не выпустил. И в силовом блоке у него тоже есть свои люди: Лубянку он контролирует через Цинёва, а МВД — через Федорчука. Кстати, последний в данную минуту находится у вас в Ташкенте, где вселяет в товарища Рашидова и его людей уверенность в том, что не все еще потеряно.
— И это действительно так — не все еще для них потеряно?
— А вы сами как считаете, Дмитрий Анатольевич? — задал встречный вопрос Бородин.
— Я полагаю, что падение Рашидова — дело времени.
— Это почему?
— За Андроповым стоят куда более мощные силы, чем за Черненко.
— Согласился бы с вами, если бы не одно «но» — среди двух этих деятелей здоровее на данный момент является Черненко.
Поймав, более чем вопросительный взгляд своего спутника, Бородин продолжил:
— Вы же наверняка знаете, что Андропов давно мучается больными почками. Так вот на фоне всех этих треволнений болезнь обострилась до такой степени, что пришлось приглашать специалиста из-за рубежа. Именно этим, кстати, и объясняется то, что многие из тех, кто по сию пору колебался в своем выборе между Андроповым и Черненко, теперь приняли сторону последнего.
Бородин намеренно драматизировал ситуацию с болезнью генсека и при этом серьезно рисковал, выдавая эту информацию своему собеседнику. Но этот риск стоил того. Если бы Усов поверил в услышанное и донес бы это до своих узбекских коллег, то он бы посеял сомнения в рядах тех, кто еще не определился, кого поддерживать — Андропова или Рашидова. Ведь в этом противостоянии каждый «штык» был на вес золота и мог решить исход всего сражения.
