— Клянусь, Аллахом, я говорю вам правду, — запричитал пленник. — Курбаши никогда не говорил нам, где именно живет его брат. Об этом знали лишь трое его телохранителей и дочь. Но они все уехали с ним.
— Значит, от тебя уже нет никакого проку, — произнес Азиз и, кивнув своему охраннику, вернулся на свое место.
Когда он снова уселся на курпачу, охранник уже завершил свою экзекуцию с пленником — перерезал ему горло. И глядя на то, как несчастный лежит и истекает кровью, Азиз взял в руки недоеденный кусок мяса и стал снова рвать его зубами. Жир стекал по его губам к подбородку, будто кровь по шее умирающего на его глазах пленника.
5 июля 1983 года, вторник.
Москва, Арбатская площадь, дом 1, Министерство обороны СССР.
Когда начальник Генерального Штаба Николай Огарков вошел в кабинет министра обороны Дмитрия Устинова, тот сидел в кресле за широким столом и просматривал последние сводки из Афганистана. Не поднимая головы, он жестом предложил гостю сесть, после чего снова вернулся к просмотру документов. Огарков присел на стул, и стал молча ждать, когда министр соблаговолит обратить на него внимание. К такому отношению к себе он уже успел привыкнуть — черная кошка между этими людьми пробежала давно, еще во второй половине семидесятых. А после того как в декабре семьдесят девятого Огарков резко высказался против ввода советских войск в Афганистан, Устинов стал считать Огаркова чуть ли не своим личным врагом. И практически при каждой встрече обязательно это показывал, как, например, сегодня.
— Что это вы затеяли строить в Хамовниках? — нарушил, наконец, тишину хозяин кабинета, все так же склонив голову над бумагами.
— О чем это вы, Дмитрий Федорович? — вопросом на вопрос ответил Огарков.
Устинов поднял голову и, взглянув на гостя, уточнил:
— Я говорю о том строительстве, которое Генштаб проводит в Хамовниках.
— Там строится спортивный зал для наших сотрудников.
— Для каких таких сотрудников, черт возьми! — взвился Устинов и даже хлопнул ладонью по столу. — Есть Министерство обороны, которое имеет целый спортивный комплекс на Ленинградском проспекте. Называется ЦСКА — Центральный спортивный клуб армии. Слышали о таком? Так вот, там все военные и занимаются спортом. Там должен заниматься и ваш Генштаб, поскольку он тоже входит в Министерство обороны. Поэтому никаких отдельных спортзалов я не потерплю. Ясно?
— Нет, не ясно, — все так же спокойно отвечал Огарков. — Мы строим небольшой спортивный комплекс неподалеку от рабочего места. Там каждое управление Генштаба может отлично заниматься дважды в неделю по два часа. Спортивный зал будет открываться в восемь утра и закрываться в десять вечера, а в субботу будет открыт для всех желающих. Что в этом плохого?
— Вы что, издеваетесь надо мной? — продолжал негодовать министр. — У вас в Афганистане черте что творится, а вы занимаетесь какими-то спортзалами!
— Не у меня творится, а у вас. Четыре года назад, если помните, именно я возражал против этой авантюры. Но вы меня не услышали. А теперь хотите с больной головы переложить на здоровую? Зачем вы поддерживаете Юрия Владимировича в том, что сейчас происходит в Узбекистане?
— Что вы имеете в виду? — вскинув брови вверх, спросил Устинов.
— Я имею в виду возможную отставку Рашидова.
— Ему пора на покой — засиделся! — сказал, как отрубил, Устинов.
— Но почему именно сейчас — в самый неподходящий для этого момент? Он двадцать четыре года возглавляет республику, которая является плацдармом в Туркестанском военном округе. Заметьте — воюющем округе! Вы же сами видите, какая тяжелая обстановка складывается в Афганистане. В этом году моджахеды впервые приняли решение воевать с его территории, не уходя в Пакистан. Они активно окапываются, строят постоянные базы в горах. Активизируется радикальное исламистское подполье в Средней Азии.
По информации нашего разведывательного управления недавно прошло совещание глав мусульманских государств Персидского залива, где принята директива на разжигание межнациональной розни в наших южных республиках. И в этот самый момент затевается отставка Рашидова. Для чего?
— Это не вашего ума дело!
— Я уже однажды это слышал — в декабре семьдесят девятого, когда возражал против нашего вхождения в Афганистан.
— Значит, услышите это еще раз, поскольку лезете не в свои дела. Ваша обязанность — воевать, а не совать свой нос в политику. Там и без вас советчиков хватает. А если будете продолжать совать, то мы найдем другого начальника Генштаба.
— С этого бы и начинали, а не городили бы огород со спортзалом. Кстати, поздно спохватились — его строительство уже заканчивается.
Какое-то время Устинов буравил гостя своим недобрым колючим взглядом, после чего, вновь склонив голову над бумагами, пробурчал:
— Вы свободны, я вас больше не задерживаю.
Поднимаясь со стула, Огарков поймал себя на мысли, что этот разговор министр не забудет и обязательно использует, продвигая его возможную отставку. Но с другой стороны начальник Генштаба понимал, что убрать его из Генштаба будет трудно. За него горой стоял Черненко, которому в его противостоянии с Андроповым лишний «штык» никогда не помешает.
6 июля 1983 года, среда.
Москва, Кремль, Совет Министров СССР
Глава Совмина Николай Тихонов сидел в своем кабинете и подписывал документы, когда у него на столе включилась громкая связь и секретарша напомнила, что приема ждет первый зампред Совета Министров Украинской ССР Евгений Качаловский. Тихонов тут же ответил:
— Пусть войдет.
Не успело стихнуть эхо этих слов, как в кабинет вошел украинский гость, которого Тихонов прекрасно знал, поскольку оба они были из Днепропетровска. А уроженцы этого города и области, родины Леонида Брежнева, образовали во власти большой и сплоченный клан, который даже после смерти генсека продолжал играть ведущую роль в политике.
— А я как раз только что подписал все необходимые для вас документы, Евгений Викторович, — сообщил вошедшему Тихонов, откладывая в сторону ручку и протягивая ладонь для рукопожатия. — Все необходимые средства для нашей с вами области будут отпущены в срок. Единственный вопрос, почему товарищ Бойко сам не обивает пороги кабинетов, а присылает вместо этого вас?
Речь шла о Викторе Бойко, который в феврале этого года сменил Качаловского в кресле первого секретаря Днепропетровского обкома.
— У него дел невпроворот, Николай Александрович, — ответил гость, усаживаясь в кресло. — Только что на бюро обкома приняли «Программу застройки и благоустройства сельской местности» и, засучив рукава, работают над ее выполнением. Средства, которые мы просили у вас, пойдут на массовое асфальтирование дорог и улиц, строительство больниц, дворцов культуры и жилья для перспективных специалистов. Надеемся с вашей помощью уже в следующем году по обеспечению газоснабжения, строительству дорог и жилых домов в сельских районах вывести нашу Днепропетровщину в общесоюзные лидеры. А в самом Днепропетровске хотим реализовать проект создания центральной набережной и ввести в эксплуатацию жилой массив «Победа» к 40-летнему юбилею Великой Победы.
