— Но вы не ответили на мой вопрос, — вновь обратился к кадровику Котов.
— Но я про него не забыл, поэтому отвечаю: Бородин с Узбекистаном не был связан никак. И пока он учился в «лесной школе», никто не слышал о том, чтобы эта тема у него всплывала. На их курсе был только один человек, который имел отношение к Узбекистану — Вячеслав Гросс. Вот он родился именно там и прожил в тех краях около пятнадцати лет. Его дед, военнопленный австро-венгерской армии, попал в Туркестан во время Первой мировой войны. Да там и остался, женившись на узбечке. У них родилось двое детей, от одного из которых потом и появился на свет Вячеслав Гросс. Но мы взяли его в «лесную школу» в виде исключения.
— То есть?
— В шестьдесят четвертом году вышло послабление для немцев Поволжья, которых, как известно, депортировали оттуда во время войны в Казахстан. Автономию им не вернули, но кое в чем пошли навстречу. Причем не только поволжским, но и остальным нашим немцам тоже. Вот Гросс этим и воспользовался. Кроме этого, он прекрасно владел немецким языком, а тогда это тоже очень сильно ценилось. Я имею в виду «берлинский кризис» шестьдесят первого года, когда нам в разведке очень нужны были немецкоговорящие кадры. Хотя то, что он наполовину узбек, было минусом. Но немецкая кровь перетянула чашу весов.
— А с чем был связан минус?
— Опять же с политическими причинами. В октябре шестьдесят первого года узбекская делегация во главе с их главой Мухитдиновым выступила против выноса тела Сталина из Мавзолея, после чего Мухитдинова вывели из состава Президиума ЦК КПСС и с тех пор ни один узбек в этот высший партийный ареопаг допущен не был. Разве что Рашидов, да и тот до сих пор топчется в «предбаннике» — вот уже двадцать два года является всего лишь кандидатом в члены Политбюро.
— А с кем дружил Гросс в «лесной школе»? — задал очередной вопрос Котов.
— Как раз с Бородиным. А третьим у них был Виталий Литовченко. Но поскольку тесная дружба у нас не поощряется, то их потом и отправили служить в разные места:
Гросса в ГДР, Бородина на Ближний Восток, а Литовченко сначала служил в Чехословакии, а затем был возвращен в центральный аппарат — в контрразведку.
— А на какой почве они сдружились, вы не знаете?
— Чего не знаю, того не знаю, — развел руками кадровик. — Хотя по своим характерам они были люди совершенно разные, и что их сблизило можно лишь догадываться. Вы почему чай не пьете — невкусный?
— Наоборот, я люблю индийский чай. Просто мне кажется, что я утомил вас своими вопросами.
— Вы меня не можете утомить по двум причинам, — улыбнулся кадровик. — Во-первых, я недавно похоронил свою старуху и остался один. А во-вторых, ваши вопросы возвращают меня в славные времена, когда я служил своей Родине.
И взяв в руки чайник, хозяин дома снова разлил чай по чашкам. Разговор впереди предстоял еще долгий.
3 июля 1983 года, воскресенье.
Москва, район Разгуляя и Денисовский переулок
Покинув свою квартиру по тому же маршруту, как это было во время концерта группы «Спэйс» (через чердак) и с той же измененной до неузнаваемости внешностью, Александр Бородин дошел до станции метро «Проспект Вернадского» и, спустившись под землю, сел в электричку. Спустя полчаса он уже снова выбрался на поверхность — на станции метро «Бауманская». Здесь он легко поймал такси, за рулем которого сидел пожилой водитель, что и требовалось Бородину. Открыв дверцу, он обратился к водителю с просьбой, которая, как он знал, не должна была вызвать удивление, а даже наоборот — одобрение:
— Добрый день, уважаемый. Двадцать лет не был в Москве — со времен студенческой юности. Сегодня у вас проездом и через три часа улетаю на Дальний Восток. Очень хочу проехаться по местам юности — не откажите?
— А вы где учились, любезный? — живо откликнулся на эту просьбу таксист.
— Недалеко отсюда — в строительном институте на Разгуляе. Но у меня времени в обрез, поэтому и хочу проехаться по-быстрому.
— Нет вопросов — садитесь.
Когда Бородин занял свое место в салоне, таксист пустился в воспоминания:
— Я сам родом из Ленинграда, а учился здесь, в автомеханическом. Он потом стал заводом-втузом при заводе Лихачева. Поэтому иногда тоже люблю пройтись по местам своей юности — повспоминать своих студенческих друзей-товарищей. Правда, лет десять уже этим не занимаюсь — с рождением внука лишнего времени совсем не остается.
Они быстро доехали до Разгуляя и свернули налево — на Доброслободскую улицу.
— Вот он, ваш МИСИ, — сообщил таксист, кивнув головой в сторону величественного здания из красного камня и с колоннами. — Остановимся?
— Времени нет, — ответил Бородин, изобразив на лице сожаление. — Лучше поедем по Доброслободской и свернем в Денисовский переулок, а оттуда по Гороховскому. Мы по этому маршруту любили с однокурсниками гулять.
— Понимаю — хорошие места, тихие, — кивнул головой таксист и направил машину по маршруту, который обозначил пассажир.
На самом деле Бородину понадобилась эта поездка, чтобы провести рекогносцировку на местности — он должен был убедиться в том, что возле места «закладки» нет «топтунов» из КГБ. Но, как выяснилось, они там были. Опытный разведчик Бородин достаточно быстро вычислил «наружников», поскольку хорошо знал эти места и сам выбрал когда-то эту точку для возможной «закладки». Поэтому, когда они остановились на перекрестке трех переулков у светофора, Бородин сначала бросил взгляд налево — на старинную усадьбу, окна которой выходили как раз на противоположную сторону переулка, где располагался газон. Александр сразу заметил в окне первого этажа отблеск от окуляра — прибора, с помощью которого один из «наружников» следил за ситуацией возле «закладки». Кстати, ее Бородин тоже заметил, бросив взгляд направо, в сторону газона. Контейнер, закамуфлированный под камень, лежал в траве в удобном месте — в нескольких сантиметрах от бордюра. Пешеходу достаточно было протянуть руку, чтобы дотянуться до «камня».
Когда такси проезжало перекресток в сторону Гороховского переулка, то Бородин обратил внимание, что за усадьбой стоит автомобиль «Волга» ГАЗ-24, в салоне которой сидели трое мужчин. А когда такси въехало в переулок и проезжало мимо кирпичного дома-«башни», возвышавшегося с правой стороны, от внимательного взгляда Бородина не укрылось и другое — во дворике притулился микроавтобус «рафик» с затемненными стеклами. Таким образом, стало понятно, что «закладка» обнаружена КГБ и, значит, появляться здесь опасно. Во всяком случае, самому Бородину. Но поскольку до «закладки» необходимо было добраться во что бы то ни стало, значит, надо было придумать такой ход, который позволял бы перехитрить «наружников».
Проехав по Гороховскому переулку, такси оказалось на улице Карла Маркса в том самом месте, где совсем недавно Бородин уже был — это был район Сада имени Баумана, где он встречался с Исааком Киршманом. Свернув направо, такси вновь взяло курс на Разгуляй. Там Бородин попросил остановиться и, протягивая таксисту деньги, сообщил:
