— Операцию сделали хорошо, — сказал врач, небрежно посмотрев шов. — Боль в ногах с ней не связана. В твоем теле есть инфекция, которая вызвала опухоль. Тебе надо в больницу.
Решив, что имеет дело со знающим человеком, Ишвар рассказал о кастрации племянника, и тот мгновенно сменил тон.
— Уходите! — приказал врач. — Не хочу слушать эту чепуху — прочь с глаз моих!
Портные отправились в больницу, где Ишвару назначили курс лечения — пить таблетки четыре раза в день в течение двух недель. Температура в результате упала, но с ногами лучше не становилось. В конце лечения он совсем не мог ходить. Чернота расползалась по ногам все ниже, как чернильное пятно, и достигла ступней, это напомнило Ишвару, как он красил с отцом и другими чамарами кожу, и краска пропитывала его кожу.
Ом разыскал на рынке мужчину, который доставил его домой на тележке, и попросил помочь еще раз.
— На этот раз беда с моим дядей. Он не может ходить, его надо отвезти в больницу.
Мужчина разгрузил тележку с луком. Несколько луковиц раздавило при перевозке, и острый запах пропитал воздух. Мужчина утер глаза, взвалил на плечи мешок и отнес лук на склад. Глаза заслезились даже у Ома, хотя он стоял в стороне.
— Ну вот, я готов, — сказал через двадцать минут человек с тележкой. Он очистил тележку от пыли, и они поехали за Ишваром в «Музаффар». Тележку поставили у самого входа и положили на нее портного. Соседи следили из-за занавесок, как расшатанную тележку покатили в сторону больницы.
Мужчина ждал, пока Ом искал приемный покой.
— Таблетки не помогли, — сказал дежурный врач после осмотра. — Слишком сильная инфекция. Ноги придется ампутировать, чтобы остановить гангрену. Только так можно спасти ему жизнь.
На следующее утро Ишвару отрезали почерневшие ноги. «За обрубками надо несколько дней наблюдать, чтобы убедиться в нераспространении инфекции», — сказал врач. В больнице Ишвар провел два месяца. Ом приходил к нему утром и оставался на весь день.
— Нужно послать письмо Дине-бай, — постоянно напоминал Ишвар племяннику. — Объясни ей, что случилось, она ведь волнуется.
— Хорошо, — отвечал Ом, но сесть за письмо не решался. А что писать? Как объяснить, что с ними случилось, на бумаге?
Прошло два месяца, и мужчина с тележкой опять подъехал к больнице и помог отвезти Ишвара в «Музаффар».
— Моя жизнь кончена, — плакал Ишвар. — Просто бросьте меня в реку возле нашей деревни. Не хочу быть тебе обузой.
— Перестань, дядя, — пристыдил его Ом. — Не говори ерунду. Как можешь ты говорить, что жизнь кончена? Вспомни Шанкара! У него даже пальцев не было. А у тебя две руки, ты можешь шить. У Дины-бай есть старая ручная машинка — будешь на ней шить, когда вернемся.
— Ты с ума сошел, мальчишка! Я не могу сидеть, не могу шевелиться, а ты говоришь о шитье!
— Дайте знать, если вам понадобится перевозка, — сказал хозяин тележки и быстро прибавил: — Теперь я буду с вас брать стоимость автобусного билета.
— Мы заплатим, не волнуйся, — успокоил его Ом. — Дяде придется ездить в больницу. А через несколько недель, когда он окрепнет, ты отвезешь нас на вокзал. Мы скоро вернемся в наш город.
Выздоровление шло медленно. Деньги заканчивались. Ишвар плохо ел, а по ночам у него поднимался жар и мучили кошмары. Он часто просыпался в слезах. Ом его утешал, спрашивал, чего бы ему хотелось.
— Помассируй мне ноги — очень болят, — всегда просил дядя.
Однажды вечером их навестил племянник дяди Ашрафа, работавший на складе. Он нашел покупателя на магазин.
— Мне жаль беспокоить вас. Но кто знает, поступит ли еще такое предложение? — Племянник предложил им временное жилье в сарае или в хижине, уверяя, что на складе всегда отыщется место.
— Нет, не стоит, — сказал Ом. — Мы вернемся в город и снова начнем шить.
На этот раз Ишвар согласился с ним. Он чувствовал, что лучше уехать, чем оставаться здесь, где их преследовали одни несчастья. Каждый день приносил унижения — знавшие их люди, особенно соседи, внимательно следили за их поездками в больницу, шептались между собой и отводили глаза, когда видели подъезжавшую тележку.
— Можешь оказать нам последнюю услугу? — спросил Ом племянника Ашрафа. — Попроси плотника у вас на складе соорудить тележку на колесиках для моего дяди.
Племянник сказал, что сделать это будет несложно. Уже на следующий день он доставил тележку портным. Впереди у нее был крюк и веревка — так Ом мог везти дядю.
— Веревка не нужна, — настаивал Ишвар. — Я сам буду катить тележку руками, как Шанкар. Хочу быть самостоятельным.
— Ладно, посмотрим.
Веревку сняли, и Ишвар начал тренироваться в доме. Ему предстояло научиться владеть своим новым телом — сохранять равновесие без опоры ног. Его неуверенность возрастала. Он был слишком слаб, чтобы управлять тележкой. О поездках по улице не могло быть речи.
— Надо потерпеть, — говорил Ом. — Окрепнешь — и у тебя все получится.
— Какое уж тут терпение! — рыдал навзрыд Ишвар. — От терпения мои ноги не вырастут. — В результате, сдавшись, согласился, чтобы веревку вернули на место.
Прошло четыре месяца со дня приезда портных для устройства свадьбы, и вот теперь они снова направлялись на вокзал, чтобы пуститься в обратный путь. По дороге портные заехали попрощаться с дядей Ашрафом и тетей Мумтаз и постояли у их могил.
— Я завидую им, — сказал Ишвар. — Они обрели покой.
— Опять ты говоришь глупости, — упрекнул его Ом, поворачивая тележку, чтобы ехать дальше.
— Можно еще немного побыть здесь?
— Нет, нам пора. — Ом потянул за веревку, и тележка, дернувшись, покатилась по кладбищенской земле. «Какой дядя легкий, — подумал Ом, — совсем, как ребенок, тележка сама едет».
Глава шестнадцатая. Круг замкнулся
Первое, что увидела Зенобия, когда Дина открыла ей дверь, было лоскутное покрывало, разделявшее веранду пополам.
— Ты что, затеяла стирку? — захихикала подруга. — Или отнимаешь работу у дхоби?
— Нет, это комната для новобрачных, — ответила Дина, покатываясь со смеху. Пошла четвертая неделя вынужденного одиночества, которое она с трудом переносила, и визит подруги принес большое облегчение.
Зенобия нашла шутку презабавной, хотя не поняла ее смысл. Подруги перешли в гостиную. И вот тогда между приступами смеха она узнала, почему покрывало оказалось на веранде.
— Портные должны вот-вот вернуться, — сказала Дина. — Конечно, покрывало недостаточно толстое, чтобы скрыть шумную возню новобрачных, но ничего лучше я не смогла придумать.
Теперь ситуация перестала казаться Зенобии забавной. Она смотрела на Дину как на сумасшедшую.
— Как ты изменилась! Ты хоть слышишь, что говоришь? Только год назад тебя смущал невинный жилец. Потребовалось время, чтобы убедить тебя, что сын Абан Кохлах не несет угрозы ни тебе, ни твоей квартире.
