— Но смотри, не проболтайся раньше времени Ишвару и Ому. Я закончу одеяло, когда они снова начнут шить, и мы получим от «Оревуар» новые ткани. А пока — ни слова.
Манек закончил сдавать экзамены. Он понимал, что некоторые почти провалил, и молился, чтобы с такими оценками его взяли на следующий, трехгодичный курс.
Дина спросила о его успехах и услышала в ответ, что все хорошо.
Однако голос юноши звучал не слишком уверенно.
— Дождемся результатов, и тогда будет видно.
В последний вечер под напором Дины Манек выполнил просьбу матери и нанес визит родственникам. Два часа он провел в обществе словоохотливого семейства Содавалла, отбиваясь от множества закусок и разнообразных холодных напитков.
— Спасибо, я уже поел, — говорил он.
— В следующий раз приходи натощак, — настаивали родственники. — Не лишай нас удовольствия угостить тебя. — Закуски убрали, но Манеку предложили посмотреть вместе фильм по телевизору, а потом поужинать и остаться у них ночевать.
— Прошу извинить, но мне придется уйти, — сказал Манек, когда почувствовал, что провел достаточно времени в гостях. — Мне завтра рано вставать.
Вернувшись домой, он обвинил Дину в зря потраченном вечере.
— Больше никогда туда не пойду, тетя. Они говорят без остановки и ведут себя как маленькие дети.
— Не будь злым. Это семья твоей матери.
Дина помогла ему снять со шкафа пустой чемодан и протерла тот от пыли. Глядя как Манек укладывает вещи, она то и дело вмешивалась — давала советы, инструкции, что-то напоминала: это не забудь, то возьми, сделай вот это.
— А главное — будь ласков с родителями, не спорь с ними. Они так истосковались по тебе за год. Пусть каникулы доставят всем радость.
— Спасибо, тетя. И пожалуйста, не забывайте кормить кошек.
— Ну, конечно. Буду готовить им самое вкусное. Нужно подавать им столовые приборы? Или они едят лапками?
— Поберегите, тетя, столовые приборы для будущей невестки. Она приедет через три недели.
Дина сделала вид, что собирается его отшлепать.
— Жаль, мама не наказывала тебя как следует в детстве.
На следующий день рано утром Манек обнял ее на прощанье и уехал.
Дина не ожидала, что так остро почувствует возвращение одиночества. В течение долгих лет она спокойно принимала это неизбежное состояние, считая, что оно приносит мир и покой. И разве возможно почувствовать снова одиночество, прожив в нем бо́льшую часть жизни? Разве сердце и разум ничему не научились?
Она без конца всматривалась в календарь — оставалось три недели до возвращения Ишвара и Ома и еще три до приезда Манека.
Дни тянулись медленно. Дина решила, что сейчас самое время сделать генеральную уборку. В каждой комнате ей слышалось эхо добродушного подшучивания портных, оно преследовало ее, когда она отчищала кухню, смахивала пыль с потолка щеткой с длинной ручкой, мыла окна и вентиляторы, драила полы.
В шкафу у Манека она увидела шахматы его друга. «Вернет, когда начнется учеба», — решила Дина.
Она освободила свой шкаф — полностью, кроме самой нижней полки. Вытерла его изнутри, перебрала одежду, сложила стопкой оставшиеся куски материи из «Оревуар». Одежду, которую уже не носила, положила отдельно. Пригодится жене Ома. Конечно, если подойдет размер. И вообще, смотря какой она человек.
Потом принялась за нижнюю полку, забитую обрезками после рабочих дней — крошечными лоскутами, годными разве что на изготовление прокладок. Дина зарылась руками в эту гору мелких отходов и рассмеялась. Здесь материала лет на пятьдесят хватит. Столько прокладок ей не понадобится. Собрав в мешок разумную долю лоскутов, Дина решила выбросить остальные.
Но потом ей снова пришла на ум жена Ома. Молодой и здоровой женщине они могут пригодиться. «Лучше пока сохранить все», — подумала она и с радостью запихнула тряпки обратно на полку.
Большая уборка облегчила дни ожидания. Дина задумалась и о веранде, на которой вскоре будут жить молодожены и дядя. «Теперь одним постельным бельем не обойдешься», — решила она, и стала шить новые простыни из оставшегося материала «Оревуар».
Педаль машины Ишвара была для нее тяжеловата — она никогда раньше не шила на этой модели «зингера». Дина пересела за ручную машинку тети Ширин, и тогда шитье стало удовольствием. С каждым новым швом она радовалась, что у нее есть материя для таких важных нужд.
Еще ее беспокоила картина спящих на веранде Ишвара, Ома и его жены. Представить не могу, чтобы в мою первую брачную ночь в одной комнате со мной и Рустамом спали бы дядя Дараб и тетя Ширин.
Все, что ей удалось придумать — это протянуть посреди веранды занавеску. Дина измерила расстояние, потом сшила вместе самые прочные куски ткани из остатков. Лучше символическая стена, чем никакая.
Дина надеялась, что Ишвар и Ом оценят ее усилия. Она сделала все, что смогла. Если молодая жена будет так же стараться, они поладят.
Два гвоздя, бечевка — и вот видимость перегородки готова. Дина отступила, разглядывая занавеску с обеих сторон. «В жизни бедняков много символического», — решила она.
Глава пятнадцатая. Планирование семьи
Стоило портным вытащить из вагона дорожный сундук, как к ним тут же поспешила худая бородатая фигура.
— Наконец-то вы здесь! — И мужчина захлопал от радости в ладоши.
— Дядя Ашраф! А мы собирались устроить тебе сюрприз, заявившись в мастерскую! — Оттащив вещи в сторону, они пожимали друг другу руки, обнимались и заливались смехом, причиной которого была радость от встречи.
Ишвар и Ом были единственными, кто вышел на этой остановке. Два носильщика, отдыхавшие рядом с водопроводным краном, даже не пошевелились: инстинкт подсказывал, что их услуги здесь не потребуются.
Шум двигателя вскоре пробудил станцию от сна. К поезду заторопились продавцы фруктов, холодных напитков, чая, пакоры, фруктового мороженого, темных очков, журналов — воздух наполнился громкими криками.
— Пойдем отсюда, — сказал Ашраф. — Поедем домой, вы наверно устали. Сначала перекусим, а потом вы расскажете, каких чудес насмотрелись в большом городе.
Рядом женщина с небольшой корзинкой винных ягод протяжно тянула: «Инжир!» Когда мужчины проходили мимо, крик звучал зазывающе, но они не остановились, и тогда в нем послышался упрек. Однако ее крик не прервался, теперь она шла вдоль поезда, в окнах которого портретами застыли пассажиры. Она медленно двигалась вдоль вагонов, удерживая корзину на бедре, где та покачивалась как ребенок. Проводник дал предупреждающий свисток, пробудив спящую рядом с путями рыжеватого цвета дворняжку. Та лениво почесала за ухом, сморщив морду, как бреющий лицо мужчина.
— Дядя, ты гений, — сказал Ом. — Мы ведь не писали, когда приедем, а ты все-таки пришел. Как ты догадался?
