Ишвар передал деньги Раджараму, ждущему его на веранде. Тот пересчитал их и со смущением произнес: «А еще десять рупий не дашь?»
— Для чего?
— На спальное место. Неудобно всю ночь сидеть во время такого длительного путешествия.
— Ну уж нет, — Ишвар с трудом удержался, чтобы не отнять уже данные деньги. — Больше дать не можем. Но, если опять окажешься в городе, заходи, выпьем по чашке чая.
— Сомневаюсь. У санньяси нет выходных. — И невесело засмеявшись, Раджарам ушел.
Интересно, увидят ли они его снова, подумал Ом.
— Его привычка занимать деньги утомительна, но человек он интересный. Всегда приносил нам последние новости.
— Не беспокойся, — сказал Ишвар. — Раджараму везет: к его приезду все пещеры окажутся заняты. И он вернется к нам с рассказом, что в Гималаях его ожидала вывеска: «Нет свободных мест».
Глава четырнадцатая. Снова одиночество
Вытирая пыль, смахивая частицы волокна и откладывая в сторону обрезки ткани, Дина то и дело чихала. При каждом чихе мельчайшие отходы взлетали. Последние платья она передала в «Оревуар» и попросила у миссис Гупта шестинедельный перерыв.
Дина с любопытством ждала, что принесет ей приближающаяся изоляция. «Вроде курсов подготовки к одиночеству», — думала она. Ни портных, ни жильца — ей останется только предаваться воспоминаниям, перебирать одно за другим, как коллекцию монет — одни сверкающие, другие тусклые, третьи рельефные. Если она забыла, как жить одной, ей будет трудно.
Дина отобрала лучшие лоскуты для одеяла, а те, что остались, сложила на нижнюю полку. Швейные машины еще раньше сдвинули в угол, положив сверху табуретки, так что теперь рядом с кроватью стало больше места. Сундук портных стоял на веранде, полностью упакованный. Ненужные вещи они положили в картонные коробки.
До отъезда оставалось еще два дня, с делами было покончено, и время текло для них непривычно медленно, оно было какое-то бесформенное, словно порвались швы, и, если сравнивать время с палаткой, оно то провисало, то опять вздымалось.
После ужина Дина возобновила работу над покрывалом. Чтобы получился нужный размер — семь на шесть, не хватало еще двух квадратных футов. Ом сидел на полу, массируя дяде ступни. Глядя на них, Манек задумался: интересно, что почувствовал бы он, массируя ноги отцу.
— Покрывало отлично смотрится, — сказал Ом. — Наверное, закончите к нашему возвращению.
— Может быть, если наберу подходящие куски из старого материала, — ответила Дина. — Но я не люблю повторений — это скучно. Подожду новые ткани. — Взяв лоскутное одеяло за противоположные концы, они с Омом развернули его. Оно было аккуратно простегано — словно пересечено симметричными колоннами муравьев.
— Как красиво! — восхитился Ишвар.
— Такое каждый может смастерить, — скромно отозвалась Дина. — Это всего лишь лоскуты, оставшиеся после вашей работы.
— Но так соединить эти кусочки — вот в чем талант.
— А ну, взгляни, — обрадовался Ом. — Поплин из наших первых платьев.
— Ты помнишь? — Дине было приятно это слышать. — А как быстро вы сшили те первые платья. Я решила, что нашла двух гениев.
— Пустые желудки придали ускорение нашим пальцам, — засмеялся Ишвар.
— А потом нам дали желтый ситец в оранжевую полоску. И тут у меня начались проблемы с этим юношей. Он спорил и сопротивлялся по всякому поводу.
— Я? Спорил? Да никогда.
— А я помню эти синие и белые цветы, — сказал Манек. — Они были на юбках, которые вы шили в день моего вселения.
— Ты уверен?
— Да, в этот день Ишвар и Ом еще не вышли на работу — их силой увезли на митинг премьер-министра.
— Правда. А эту тонкую ткань ты помнишь, Ом?
Юноша покраснел, притворившись, что не помнит.
— Вспоминай, — настаивала Дина. — Как ты мог забыть? Именно ее ты всю закапал, когда поранился ножницами.
— Я не помню, — сказал Манек.
— Это случилось до твоего появления. Шифон чуть не свел Ома с ума. Трудно было подгонять рисунок — он так скользит.
Ишвар наклонился и указал квадратный кусочек батиста.
— Видите его? В день, когда мы начали работать с этим материалом, по приказу правительства разрушили наш дом. Мне грустно всякий раз, когда я смотрю на него.
— Ну-ка, дай мне ножницы, я вырежу и выброшу этот кусок, — пошутила Дина.
— Нет, Дина-бай. Пусть остается, он хорошо здесь смотрится. — Ишвар провел рукой по батисту, вспоминая прошлое. — Говорить, что какой-то кусок вызывает грусть бессмысленно. Ведь он соединен с другим — счастливым — тогда вы пустили нас на веранду. А вот этот напоминает о чапати. А этот фиолетовый — о масала вада, когда мы стали вместе готовить. И не надо забывать о жоржетовом лоскуте — он появился, когда Хозяин Нищих спас нас от бандитов.
Ишвар отступил назад, явно довольный собой, словно доказал сложную теорему.
— Надо помнить одно — целое покрывало важнее, чем любой из отдельных кусков.
— Да, да! — воскликнули юноши и зааплодировали.
— Звучит мудро, — похвалила Дина.
— Это философия или подделка под нее?
Сделав вид, что обиделся, Ишвар взлохматил волосы племяннику.
— Что ты наделал? Я должен выглядеть хорошо перед смотринами. — Ом вытащил расческу, восстановил пробор и пригладил завитки.
— Мама сматывала остатки ниток в клубок, — сказал Манек. — Когда я был маленьким, мы играли в игру — распутывали его и вспоминали, куда пошли нитки.
— Давайте поиграем так с покрывалом, — предложил Ом. Они с Манеком начали с дальнего угла. Переходя хронологически от лоскута к лоскуту, они восстанавливали цепь своих побед и поражений, пока не подошли к незаконченной стороне.
— Мы уперлись в пропасть, — сообщил Ом. — Конец пути.
— Придется подождать, — сказала Дина. — Все зависит от того, какую ткань получим на следующий заказ.
— Так что ждем, господин. Раньше, чем ты увидишь этот угол, наше будущее может стать нашим прошлым.
Легко слетевшие с уст Ишвара слова словно окатили Манека ледяным душем, радость его померкла. Будущее становилось прошлым, все исчезало в пустоте; оглядываясь назад, хочешь обрести нечто, а тебе достается — что? Обрывок нитки, лоскут ткани, тень счастливых дней. Если б можно было все изменить — превратить прошлое в будущее и поймать его на постоянно меняющейся линии настоящего…
— Ты меня слышишь? — спросила Дина. — У тебя хорошая память? Можешь вспомнить все, что происходило в этом году, не глядя на одеяло?
— Мне кажется, прошло больше года, — сказал Ом.
— Не говори глупости, — возразил Манек. — Как раз наоборот.
