— Спасибо, — поблагодарил его Нусван. — Но, боюсь, дома будут волноваться.
— Это мы уладим. Пошлем к вам констебля, он скажет, что произошел несчастный случай, и вам пришлось ехать в больницу, — предложил помощник инспектора. — Остальное расскажете при встрече.
Благодаря помощи любезного полицейского, с необходимыми формальностями покончили быстро, и Нусван с Диной могли ехать домой.
— Давай возьмем такси, — сказал Нусван.
— Нет, я хочу пешком.
Когда они подошли к дому, по щекам Дины уже ручьями струились слезы. Нусван обнял ее и погладил по голове.
— Моя бедная сестренка, — прошептал он. — Если б я был в силах вернуть его тебе. Поплачь, это хорошо, плачь, сколько надо. — Когда он рассказывал Руби о случившемся, на глазах у него самого выступили слезы.
— О боже! — разрыдалась Руби. — Какой ужас! Счастье Дины разрушилось в одно мгновение! Как такое может быть? Как Он допустил это? — Руби постаралась успокоиться и только потом разбудила детей. Дина за это время переоделась, сняв с себя синее платье.
— Пора есть клубничное мороженое? — спрашивали Ксеркс и Зарир сонными голосами.
— Дядя Рустам плохо себя чувствует. Нам надо ехать домой, — сказала Руби, решив пока ничего не говорить детям.
Вскоре из своей комнаты вышла Дина, и к ней тут же обратился Нусван:
— Ты поедешь с нами — тут тебе оставаться нельзя.
— Конечно, — поддержала его Руби, пожимая руку невестки.
Дина согласно кивнула, пошла на кухню и собрала остатки плова. Руби с любопытством и даже с некоторым страхом следила за ней, а потом спросила: «Тебе помочь?»
Дина покачала головой.
— Зачем пропадать еде? По дороге домой отдадим ее нищему на углу.
Позднее Нусван, рассказывая о событиях этого дня, говорил, что его потрясло то достоинство, какое проявила сестра в тот страшный вечер.
— Она не выла, не била себя в грудь, не рвала на себе волосы, не делала ничего такого, что ожидаешь от женщины, пережившей такой шок, такую потерю. — Нусван припомнил и то, как мужественно вела себя в подобной ситуации мать, и какой распад, какая быстрая утрата личности последовали потом. Он надеялся, что с Диной такого не случится.
Дина сложила чемодан, положив в него белое сари и прочие вещи, которые потребуются в ближайшие несколько дней. Именно с этим чемоданом она пришла сюда после свадебного пира три года назад.
* * *
После похорон и четырех дней вознесения молитв Дина решила вернуться на старую квартиру.
— К чему такая спешка? — спросил Нусван. — Поживи еще.
— Конечно, — подхватила Руби. — Здесь твоя семья. Что тебе делать одной?
Дина недолго колебалась: она не была готова возвращаться на прежнее место. Труднее всего ей давались предрассветные часы. Дина спала, положив руку на подушку рядом. Иногда она слегка подталкивала локтем подушку — знак Рустаму, чтобы он ее обнял. Не чувствуя тяжести его рук, она просыпалась и, осознав, что мужа рядом нет, в очередной раз оплакивала свою утрату во тьме перед рассветом. Время от времени она выкрикивала его имя, и Руби или Нусван, услышав крик, вбегали к ней, обнимали и гладили по голове.
— Живи у нас. Ты нам не в тягость, — сказал Нусван. — И Руби будет веселее.
И Дина осталась. Прошел слух, что она временно живет у брата, и родственники ручейком потекли к ней со словами утешения. После формального выражения соболезнований разговор обычно принимал характер дружеского общения, чему были рады Нусван и Руби. «Это как раз то, что нужно Дине», — говорили они в один голос.
Тетя Ширин и дядя Дараб все четыре дня посещали молитвенные церемонии в «башне молчания», а через неделю снова навестили Дину. Они немного посидели, выпили по стакану воды с лимонным сиропом, а потом сказали: «Мы как будто потеряли сына. Но помни, ты по-прежнему наша дочь. Будет в чем нужда, приходи к нам. Помни об этом».
Случайно услышавшая эти слова Руби не выдержала: «Очень любезно с вашей стороны, но у нее есть мы, Нусван и я. О ней есть кому позаботиться».
— Да, конечно, слава богу, — сказали старики, обескураженные резкостью ее тона. — Да будет ваша жизнь долгой и счастливой. Дине повезло, что у нее есть вы. — Вскоре они ушли в надежде, что им удалось умилостивить Руби.
Прошел месяц, и Дина вернулась к прежней жизни, взяв на себя часть хозяйственных забот. Служанку уволили. Дина не возражала — ей хотелось хоть чем-нибудь заполнить долгие пустые дни. Ксеркс и Зарир были только рады, что тетя Дина теперь будет жить с ними. Ксеркс учился во втором классе, а Зарир только пошел в детский сад. Дина отводила их утром на занятия, труда тут особого не требовалось: она делала это по дороге на рынок.
Воскресными вечерами Нусван затевал карточную игру. Трое взрослых часа два играли в рамми, а дети внимательно следили за игрой. В семь часов женщины начинали готовить ужин, а Нусван развлекался с детьми, строя домики из карт, или второй раз проглядывал воскресную газету.
Раз в неделю Дина ездила на свою квартиру, убиралась, смахивала пыль. Она поддерживала все в том же порядке, какой завела при жизни Рустама. После уборки она заваривала себе чай. И здесь, в этой прокопченной кухне она подолгу сидела с чашкой в руке, предавалась воспоминаниям, иногда тихонько плакала, пока чай совсем не остывал. Оставшийся чай она выливала в раковину.
После нескольких недель этой тайной скорби Дина пошла на небольшое лукавство: она стала притворяться, что все осталось по-прежнему — в квартире живут они с мужем и их расставание временное. «В такой игре нет никакого вреда, — думала Дина, — а она так утешает».
Но однажды вечером, с наступлением сумерек, когда зажглись фары автомобилей, она поймала себя на мысли, что, стоя на веранде, высматривает велосипед Рустама. По спине Дины пробежали мурашки. «Хватит, — решила она. — Когда ты заигрываешь с безумием — это одно, но когда безумие начинает заигрывать с тобой — это знак прекратить игру».
Ритуалу по уборке квартиры был положен конец. Если возникала необходимость ехать туда, Дина обычно брала с собой племянников. Ксеркс и Зарир обожали исследовать нежилую территорию. Знакомые комнаты неожиданно превращались в неизвестное, загадочное место — пустое, несмотря на находящуюся в них мебель. Их сбивала с толку музейная тишина помещения. Они кричали, бегали и прыгали по квартире в надежде изгнать эту тишину.
Однажды, когда Дина в очередной раз приехала на старое место, чтобы забрать кое-какие вещи, она обнаружила письмо от домовладельца. Дети как раз затеяли что-то вроде бега по пересеченной местности, Ксеркс даже начертил маршрут.
— Мы начнем с веранды, добежим до кухни, оттуда до туалета, а потом вернемся назад, пробежав по всем комнатам. Понял, Зарир?
— Понял, — ответил Зарир. Дина скомандовала: «На старт, внимание, марш!» Она открыла окна в гостиной и принялась за письмо. В нем говорилось, что квартира пустует, и потому квартиросъемщику следует освободить квартиру от вещей в течение тридцати дней и вернуть ключи.
