— Думай, что говоришь! Если грузовик еще не разгрузили, что я тебе продам? Песок и камни?
— А разве вы продаете что-то другое? — не унимался крикун, и люди засмеялись. — Попробуйте сами! — Нарушителем спокойствия оказался плюгавый человечек с большим зобом, все в очереди уставились на него.
— Ну и вали отсюда! Никто не заставляет тебя покупать!
Те, кто стоял рядом с крикуном, пытались его успокоить. У магазина, где продукты отпускают по карточкам, не стоит ссориться — все равно прав не окажешься, потому что зависишь от них. Кто-то в очереди сказал, что от крика у него может лопнуть зоб.
— Да он у меня и вырос из-за этих мошенников, — бушевал мужчина. — Они продают плохую соль — в ней нет йода. Эти жирные скупердяи повинны во всех наших несчастьях! Спекулянты, обманщики, отравители!
Грузовик отъехал. Из прохудившихся мешков на месте осталась небольшая горка зерна. Босой мужчина в нижней рубашке и подштанниках быстро ссыпал зерно в банку из-под подсолнечного масла и побежал вслед за грузовиком до следующей остановки — сегодня он поест вдоволь.
Продавец установил весы, и магазин заработал. В продовольственной карточке Дины сделали соответствующие поправки. Помимо сахара и риса, она купила по совету портных краснозерную и обычную пшеницу, а также немного сорго
[119]. Они уверяли, что лепешки из него получаются вкусные, питательные и, главное, дешевые.
Портные внимательно следили за весами каждый раз, когда взвешивали новое зерно, не упуская из вида стрелку, пока коромысло весов не замирало. Когда продавец пересыпал зерно из чаши весов в сумки Дины, взмывало облачко пыли. Зерно перекатывалось с журчанием маленького водопада. Потом портные понесли зерно на помолку.
Вечером Ом стряпал чапати, стараясь не ударить в грязь лицом. Тесто он месил тщательней обычного и аккуратно его раскатывал, стремясь, чтобы лепешки были идеально круглыми. Если кружок его не устраивал, он сминал тесто в шарик и раскатывал снова.
За ужином все хвалили Ома и поздравляли с успехом. Похвала подкреплялась скоростью, с какой исчезли все восемь чапати. Довольный Ом решил в дальнейшем печь не меньше двенадцати.
Как только открыли окно, послышалось мяуканье. Манек рассказал Ишвару и Ому, как назвал местных кошек: Джон Уэйн
[120] с важным видом расхаживал по улице, как хозяин; полосатая бело-коричневым кошечка Виджаянтимала
[121], его любимица, грациозно двигалась, словно в танце; Ракель Уэлч
[122], лениво потягивалась, выгибая спинку, и никогда не бросалась первая к еде; там же шастал и Шатругхан Синха
[123], задира и драчун, из-за него объедки надо было бросать подальше, чтобы досталось и другим.
— Кто такой Джон Уэйн? — спросил Ом.
— Американский актер. Играет героев, вроде нашего Амитабха Баччана. Ходит словно у него геморрой и луковицы под мышками. Всегда в конце фильма оказывается победителем.
— А Ракель Уэлч?
— Американская актриса. — И наклонившись ближе, тихонько добавил: — С большими сиськами. — Под окном продолжалось мяуканье.
— Хорошо, что я сегодня сделал больше чапати, — расплылся в улыбке Ом. — Кажется, ей нравится.
— Что здесь происходит? — подошла Дина. — Приучаешь моих портных к плохим манерам? Пожалуйста, закрой окно. — «Как бы с этой совместной готовкой и трапезами не вышла из-под контроля ситуация, — подумала она. — Отношения становятся слишком тесными».
Пока юноши переговаривались, Ишвар стоял в стороне.
— Дина-бай, говорят, кормить бессловесных тварей — благое дело.
— Может, их и в дом запустить? Из сточных ям можно много микробов принести — в живых не останемся.
Теперь в туалете после портных Дину не беспокоил запах мочи. «Странно, — думала она, — как быстро человек ко всему привыкает».
А потом ее вдруг осенило: запах стал малозаметным, потому что не отличался от остальных. Ведь они ели одну еду, пили одну воду. Все в одной лодке.
— Давайте приготовим сегодня масала вада по рецепту Раджарама, — предложил Ишвар.
— Я не умею готовить это блюдо.
— Неважно. Я сам сделаю. А вы, Дина-бай, сегодня отдохните. — Ишвар взял на себя руководство — послал Ома и Манека купить половину кокоса, зеленых чили, листьев мяты и маленький пучок кориандра. Остальные ингредиенты: сухой красный чили, семена тмина, тамаринд нашлись у Дины в ящичке для специй. — И поторапливайтесь, для вас еще найдется работа.
— Могу я чем-то помочь? — спросила Дина.
— Понадобится еще чашка чечевицы.
Дина отмерила нужное количество чечевицы, помыла ее и поставила на огонь.
— Если б замочили ее вчера, могли бы и не варить, — сказал Ишвар. — Но так тоже хорошо.
Когда юноши вернулись, он поручил Ому тереть орех, а Манеку — нарезать две луковицы. Сам он порубил четыре зеленых и шесть красных перцев чили, кориандр и мяту.
— А лук-то горький, — сказал Манек, шмыгая носом и утирая рукавом глаза.
— Тебе это на пользу. Каждый должен хоть раз в жизни поплакать. — Ишвар посмотрел на стол, где лежали крупные кольца лука. — Ну-ка, режь тоньше.
Чечевица была готова. Ишвар слил воду, а чечевицу вывалил в ступку, добавил туда чайную ложку тмина, нарезанный перец чили и все перемешал. Постукивание пестика вызвало у Манека желание разнообразить этот звук звяканьем ножа по кастрюльке.
— Эй, музыкант, готов у тебя лук? — спросил Ишвар. Месиво в ступке было желтого цвета с зелеными, красными и коричневыми крапинками. Ишвар всыпал туда оставшиеся ингредиенты, опять перемешал и вдохнул исходящий аромат.
— Отлично. Теперь пора делать оладьи, а Ом тем временем приготовит чатни. Измельчите оставшуюся копру
[124] и пажитник.
Ишвар бережно переворачивал в искрящемся масле на раскаленной сковороде вада — ровные шарики, двигая их ложкой для равномерной прожарки. А тем временем Ом тщательно растирал на доске чили с другими приправами, иногда его сменял Манек. Наконец с доски закапал драгоценный чатни.
Дина стояла рядом, вдыхая аромат вада — те постепенно приобретали в кипящем масле аппетитную коричневую корочку. Юноши убирали за собой, мыли плитку, смеясь и подшучивая друг над другом. Ишвар предупредил, что, если на плитке останется хоть капля, он заставит вылизать ее языком, как делают кошки. «Как все изменилось, — думала Дина. — Кухня — самое тусклое и унылое место в доме — теперь преобразилась — стала средоточием энергии и радости».
