Однажды, когда портные спали, у них украли сандалии. Они подозревали, что это сделал кто-то из соседей по лачуге. Босые, пошли они к бригадиру в надежде, что им дадут какую-нибудь замену.
— Надо быть внимательнее, — сказал бригадир, наклоняясь, чтобы застегнуть свои сандалии. — Не могу же я сторожить вашу обувь. Впрочем, это не большая потеря. Отшельники и факиры всегда ходят босиком. И М. Ф. Хусейн
[111] тоже.
— А кто такой М. Ф. Хусейн? — спросил робко Ишвар. — Министр в правительстве?
— Он очень известный в нашей стране художник. И никогда не носит обувь, чтобы не утратить контакт с Матерью Землей. Так зачем вам сандалии?
Во всем лагере не нашлось для них никакой обуви. Портные еще раз заглянули в лачугу, надеясь, что кто-то взял сандалии по ошибке. А потом осторожно пошли к месту работы, стараясь избегать острых камней.
— Скоро у меня подошвы будут как в детстве, — сказал Ишвар. — Твой дедушка Дукхи никогда не носил сандалии. А мы с твоим отцом купили себе первую пару, когда закончили обучение у дяди Ашрафа. К тому времени наши подошвы были как дубленая кожа, будто над ними поработали чамары.
Вечером Ишвар заявил, что его подошвы огрубели. Он с удовлетворением осмотрел пропыленную кожу, радуясь появлению мозолей на пальцах. Но для Ома все это было мучением. Он никогда не ходил босиком.
В начале второй недели у Ишвара даже после утренней кружки чая не прекратилось головокружение, а под палящим солнцем оно усилилось. Солнце словно било его по голове огромным кулаком. К полудню он споткнулся и упал в канаву с корзиной гравия.
— Отведите его к доктору, — приказал надсмотрщик двум мужчинам. Ишвар оперся на их плечи и запрыгал на одной ноге к медицинскому пункту.
Ишвар не успел еще сказать, что с ним случилось, а мужчина в белом халате уже повернулся к стоящим в ряд бутылочкам и колбочкам. Большинство из них были пустые, но зрелище все равно было впечатляющим. Он взял какую-то мазь, в то время как Ишвар поднял ногу, чтобы показать ему ушибленную лодыжку.
— Господин доктор, вот здесь больно.
Мужчина попросил его опустить ногу.
— Не беспокойся, перелома нет. Эта мазь поможет.
Доктор разрешил ему остаток дня отдыхать. В лачуге с Ишваром постоянно находился Шанкар, оставляя его только для того, чтобы отъехать за едой и чаем.
— Нет, отец, не вставай, просто скажи мне, что тебе нужно.
— Отлить мне нужно.
Шанкар сполз с тележки и подвинул ее к Ишвару.
— Не стоит тебе опираться на больную ногу, — сказал он.
Ишвар был тронут тем, что калека так беспокоится о его ноге. Он осторожно уселся на платформу, скрестив ноги, и покатился, отталкиваясь руками как Шанкар. Оказалось, что это совсем не просто. За время поездки до уборной и обратно у него разболелись плечи.
— Понравилась тебе моя тележка? — спросил Шанкар.
— Очень удобная.
На следующий день Ишвару пришлось подняться с матраса и отправиться на гравиевые разработки. Надсмотрщик поставил его на погрузку вместе с женщинами, позволив не носить корзины.
— Эту работу можно делать сидя, — сказал он.
На проекте случались травмы и посерьезнее, чем у Ишвара. Слепая женщина, которую поставили дробить камни, после нескольких дней успешной работы, раздробила себе молотком пальцы. Ребенок упал с лесов и сломал обе ноги. Безрукий мужчина, носивший на спине мешки с песком, повредил себе шею, когда перевязь соскользнула.
К концу недели многие новички были признаны бригадиром бесполезными. Доктор всех лечил своей любимой мазью. Иногда, в приливах вдохновения он накладывал шины и делал перевязки. Шанкару вменили в обязанность развозить больным пищу. Тот был в восторге от поручения, с нетерпением дожидался времени приема пищи и с радостным чувством ответственности носился на своей тележке от горячей печки к лачугам, из которых неслись жалобные стоны. Всюду искалеченные люди встречали его с благодарностью, благословляя за помощь.
Ему на самом деле хотелось ухаживать за своими подопечными и облегчать их страдания, чего, похоже, не умел делать доктор. «Не думаю, что он хороший врач, — признался Шанкар Ишвару и Ому. — У него одно лекарство на все случаи».
На протяжении долгих жарких дней больные кричали, звали на помощь, и Шанкар их успокаивал, обмывал водой потные лица, питал несчастных надеждой на выздоровление. Вечером, когда в лагерь возвращались голодные и измученные работники, их раздражал непрерывный стон больных. Он не прекращался и ночью, мешая здоровым спать. В конце концов кто-то пошел жаловаться.
Бригадир в раздражении, что его разбудили, сделал больным выговор.
— Доктор хорошо о вас заботится. Чего вы еще хотите? Вы думаете, в больнице вам будет лучше, чем здесь? Больницы переполнены, уход там плохой, медсестры оставят вас в вонючих коридорах гнить заживо. Здесь, по крайней мере, вы лежите в чистом месте.
Спустя несколько дней бригадиру, испытывающему недостаток в рабочей силе, пришлось восстановить на работе уволенных поденщиков. Они быстро осознали, как можно решить свою проблему: нужно выводить из строя новичков, и рабочие места останутся за ними.
Враждебность по отношению к нищим и бездомным все возрастала. Поденщики спихивали их с лесов и толкали в канавы, ранили, неосторожно размахивая киркомотыгами, и скатывали на них большие камни. Количество несчастных случаев резко возросло. Шанкар не возражал против новых обязанностей. Он вкладывал в них всю душу.
Теперь управляющий проектом взглянул по-новому на жалобы потерпевших. Он увеличил штат охранников и приказал им постоянно, а не только вечерами патрулировать район работ. Поденщиков предупредили, что небрежность и неосмотрительность в работе будут караться увольнением. Количество несчастных случаев уменьшилось, но лагерь стал похож на вооруженную крепость.
Когда посредник в очередной раз привез новую партию бездомных, бригадир пожаловался, что бесплатный труд не приносит большой выгоды. И даже слукавил, что нищих доставили уже увечными.
— По твоей милости я кормлю и предоставляю кров никуда не годным инвалидам.
Посредник открыл регистрационный блокнот и показал бригадиру записи, относящиеся к физическому состоянию задержанных нищих.
— Признаю, было несколько больных. Но это не моя вина. Полицейские запихивали в грузовик всех подряд — и здоровых, и полумертвых.
— В таком случае больше никого не привозите.
Посредник попытался успокоить бригадира и спасти бизнес.
— Дайте мне несколько дней, и я все улажу. Уверен, вы не будете терпеть убытки.
А тем временем последняя партия ожидала, когда их выпустят на волю. Среди них было много уличных артистов — жонглеров, музыкантов, акробатов и фокусников. Бригадир дал им свободу выбора — вкалывать на проекте, как остальные бездомные, или развлекать население лагеря за кормежку и жилье.
