Иногда они встречались глазами, и в их взглядах сквозило молчаливое понимание. Забавный мужчина в коричневом костюме не замечал Дину, но включил юношу в разряд тех, кого всегда приветствовал.
— Привет, Рустам! Как поживаешь? — крикнул он. Так Дина узнала имя молодого человека.
— Хорошо, спасибо! — ответил тот, глядя через плечо человека в коричневом костюме на Дину, с удивлением наблюдавшую за ними.
— Скажи, что ты думаешь о сегодняшнем пианисте? Сможет ли он достичь той глубины, что требуется в медленной части? Как ты считаешь, ларго… О, прости меня, прости, я вернусь через минуту, только поздороваюсь с мистером Медора. — И мужчина исчез. Рустам улыбнулся Дине и покачал головой с притворным отчаянием.
Раздался звонок, и двери зрительного зала призывно распахнулись. Две рослые сестры синхронной прыгающей походкой заторопились в первый ряд, опустили обитые красно-коричневой тканью сиденья и с ликующим видом плюхнулись в кресла, радостно улыбаясь друг другу, как люди, в очередной раз одержавшие победу. Дина заняла привычное место в центре зала, ближе к проходу.
Зал постепенно наполнялся, и к ней подошел Рустам.
— Это место свободно?
Она кивнула.
Молодой человек сел.
— Занятный человек, этот мистер Тоддивалла, правда?
— Его так зовут? Да, он забавный.
— Даже если концерт так себе, он не даст скучать.
Свет понемногу померк, и на сцену вышли два исполнителя, встреченные аплодисментами.
— Кстати, меня зовут Рустам Далал, — сказал молодой человек и, наклонившись, протянул руку, а в это время флейта в ответ на серебристое фортепианное «ля» послала свое — золотистое.
— Дина Шроф, — шепнула она, собираясь ответить на рукопожатие, но, не сразу заметив его движение, несколько опоздала: Рустам уже отвел руку.
В антракте Рустам спросил, что она желает — кофе или что-нибудь из прохладительных напитков.
— Ничего, спасибо.
Они смотрели, как слушатели расходятся: кто в буфет — освежиться, кто в туалет. Рустам закинул ногу на ногу и сказал: «А я часто вижу вас здесь на концертах».
— Да, я получаю от них большое удовольствие.
— Вы сами играете? Ну, на фортепьяно или?..
— Нет.
— Жаль. У вас такие красивые пальцы. Я был уверен, что играете.
— Нет, не играю, — повторила Дина. Щеки ее слегка раскраснелись, и она мельком глянула на свои пальцы. — Я ничего не смыслю в музыке. Просто люблю ее слушать.
— Думаю, это самое главное.
Не совсем понимая, что он имеет в виду, Дина согласно кивнула.
— А вы? Играете?
— Родители, как всякие добросовестные парсы, заставили меня в детстве играть на скрипке, — засмеялся он.
— А теперь вы ее забросили?
— Не совсем. Иногда у меня возникает желание помучить себя, и тогда я вынимаю скрипку из футляра и извлекаю из нее ужасный скрежет и визг.
Дина улыбнулась.
— Зато ваши родители довольны.
— Они умерли. Я живу один.
Улыбка застыла на ее губах, и она уже собиралась сказать, как сожалеет, но Рустам опередил ее.
— Теперь от моей игры страдают только соседи. — И молодые люди дружно засмеялись.
С тех пор они всегда сидели на концертах рядом, и через неделю Дина позволила угостить себя во время антракта водой «Магнолия». Когда они потягивали в фойе питье из холодных бутылок, глядя как причудливо оседают на стекле пузырьки, к ним подошел мистер Тоддивалла.
— Как тебе, Рустам, первое отделение? На мой взгляд, спорное исполнение. Флейтисту, если он и впредь собирается концертировать, надо основательно заняться дыхательной гимнастикой. — Мистер Тоддивалла не уходил, дожидаясь, чтоб его представили Дине. Собственно, для этого он и подошел. Потом он запрыгал к следующей жертве.
После концерта Рустам проводил Дину до автобусной остановки, ведя рядом велосипед. Остальные слушатели провожали их глазами. Чтобы прервать молчание, Дина спросила:
— Вам не страшно ездить на велосипеде при таком движении?
Рустам покачал головой.
— Я много лет так езжу. Это уже стало моей второй натурой.
Он дождался, пока она войдет в салон, а потом долго ехал за красным двухэтажным автобусом, пока их пути не разошлись. Дина следила в темноте за фигуркой, которая то пропадала, то вдруг возникала в свете фонаря снова, а потом превратилась в точку, которую только ее воображение могло считать Рустамом.
Через несколько недель постоянные посетители концертов уже воспринимали молодых людей как пару. За каждым их движением следили с сочувствием и любопытством. Такое внимание забавляло Рустама и Дину, но они предпочитали относиться к нему примерно так же, как к фиглярству мистера Тоддивалла.
Однажды, приехав на концерт, Рустам не увидел среди собравшихся Дину. Одна из двух сестер, узурпировавших первый ряд, тут же подошла к нему и стыдливо шепнула: «Не волнуйтесь. Она здесь. Просто отошла в дамскую комнату».
Прошел сильный дождь, и промокшая до нитки Дина пыталась обсушиться в дамской комнате, однако миниатюрный носовой платок плохо подходил для этой цели. Висевшее на крючке полотенце выглядело в высшей степени непривлекательно. Сделав, что смогла, Дина вышла в фойе. С волос у нее по-прежнему капало.
— Что случилось? — спросил Рустам.
— Вывернуло зонтик. А я не смогла быстро с ним справиться.
Он предложил ей воспользоваться своим большим платком. Наблюдатели вокруг замерли, следя с интересом: примет она предложение или нет?
— Нет, спасибо, — отказалась она, проводя рукой по мокрым волосам. — Они скоро высохнут. — Меломаны затаили дыхание.
— Не беспокойтесь — платок чистый, — улыбнулся он. — Вернитесь и как следует высушитесь. А я тем временем закажу нам горячий кофе. — Дина все еще колебалась, и он пригрозил, что снимет рубашку и прямо здесь станет сушить ей волосы. Тогда она со смехом взяла у него платок и вернулась в дамскую комнату. Собравшиеся облегченно вздохнули.
Внутри Дина изо всех сил терла платком волосы. «Приятный запах у платка, — подумала она. — И это не одеколон, а просто запах чистой кожи. Его запах». Этот запах она иногда ощущала, когда сидела рядом с Рустамом. Она прижала платок к лицу, глубоко вдохнула и тут же в смущении отняла.
Когда концерт закончился, дождь еще накрапывал. Молодые люди шли к автобусу. От звука сбегавших капель, листья деревьев словно шипели. Дину била дрожь.
— Вам холодно?
— Немного.
— Надеюсь, вы не простудились. Видно, что промокли до костей. Может, наденете мой плащ, а я возьму ваш зонтик?
