«Хорошо».
«Люблю тебя».
Джоуи не смогла принудить себя к ответному признанию, поэтому отправила эмодзи в виде сердечка и выключила телефон.
Том сказал, что уйдет с работы, как только сможет, и напишет ей по дороге в отель. Уже семь двадцать. Джоуи заглянула в мини-бар, потом увидела прайс-лист и решила ничего не брать. Она зашла в ванную, положила зубную щетку и пасту на мраморную столешницу. Взглянула на себя в зеркало: неплохо, неплохо. Платье, купленное вчера в паническом угаре шопинга, смотрится очень удачно. С кожей все в порядке. Волосы лежат нормально. Джоуи подкрасила губы помадой и уселась на кровати.
И тут у нее сдали нервы. К животу подкатили тошнотворные волны неуверенности и страха.
Что я здесь делаю? Чего хочу добиться? Том сказал, что мы встретимся один раз, а потом расстанемся. Но как мы можем расстаться? Мы ведь соседи. Я по-прежнему буду натыкаться на него в винном магазине, встречать в баре отеля «Мелвилл». Пройдет пара лет неловких отношений, а затем Том, его странная жена и еще более странный сын переедут в другой город, возрождать очередную школу, и я больше никогда его не увижу.
Внезапно Джоуи стало ясно: боль внутри, огонь страсти, испепеляющий ее сердце последние три месяца, – не всерьез, не навсегда. Просто царапина, которая должна зажить, такая же незначительная, как и все прочие. Жизнь – гораздо больше, чем бесконечное заживление царапин.
Джоуи взглянула на часы: почти половина восьмого. Она положила руку себе на живот, ожидая почувствовать горячее, пульсирующее напряжение, уже много недель не дающее покоя. Однако все исчезло, будто испарилось.
И тут раздался негромкий стук в дверь.
– 59 –
Фредди увидел ее сразу же, как вошел. На ней было его платье.
– Ты надела мое платье, – сказал он.
Ромола странно взглянула на него.
– Это не твое платье, а мое. Ты мне его подарил.
– Верно. Ты в нем очень красивая.
– Спасибо. Ты тоже круто выглядишь.
Фредди окинул взглядом свой черный костюм, красный галстук и лакированные ботинки.
– Я так и не понял, хочешь ты, чтобы я стал твоим парнем, или нет, но все равно пришел.
Ромола улыбнулась.
– Здорово. Я никак не могла решиться, все думала, что сказать, ведь ты ждал ответа. Мама предложила мне положиться на судьбу. Так я и сделала.
– Положилась на судьбу?
– Ну да. Она сказала: иди на бал, и если он придет, тогда и решишь.
– И ты решила?
Ромола оглядела его и улыбнулась.
– Да, только что, – ответила она. – Будь моим парнем.
– 60 –
Том смущенно постоял в дверях, вошел в номер и утомленно рухнул на кровать рядом с Джоуи.
– Уф-ф, я с ног валюсь.
Не зная, что ответить, Джоуи взяла со стола меню и протянула ему.
– Может, коктейль или вина?
Том покачал головой.
– Нет-нет, я за рулем. Мне нельзя.
– Да, нельзя… – согласилась Джоуи.
– А ты закажи себе. Я прошу.
– Что-то ничего не хочется.
И вдруг, без предупреждения, Том наклонился к ней и поцеловал в губы. Джоуи отшатнулась.
– Том, я… – Она толком не знала, что сказать. Например: «Давай как-нибудь позднее, раз ты устал». Или: «Лучше просто поговорим». Но, прежде чем она успела вымолвить хоть слово, он снова приник к ней поцелуем. Джоуи постаралась расслабиться. Умом она понимала – это то, чего ей так хотелось. Да, у нее были сомнения, и у него тоже, но возможно, если они продолжат целоваться, между ними наконец проскочит искра.
Они целовались несколько минут, однако тело Джоуи отказывалось внимать доводам разума. Поцелуй ей не понравился: неуклюжий и кислый. Том пришел с работы, после чая, кофе и обеда, даже не почистив зубы. Джоуи снова попыталась убедить себя, что это именно то, чего она добивалась. Она придвинулась к Тому ближе, прижалась к нему грудью, вытащила рубашку из брюк, положила ладони на обнаженную спину. Она вспомнила, как увидела его из окна автобуса и заметила оголившуюся полоску кожи под задравшимся свитером. Это воспоминание распалило ее настолько, что она расстегнула ему рубашку, однако Том внезапно отстранился.
– Что с тобой? – спросила Джоуи и осеклась, увидев отметины на его теле. Царапины, синяки, укусы. Настоящие следы зубов. – О господи… Что это?
– Ничего. Просто… боролся в зале.
– Том, это следы зубов.
– Да-да.
– Кто тебя укусил? Кто?
Том низко опустил голову. Мягкий холмик живота превратился в два валика над поясом. Он выглядел усталым и сломленным.
– Никола. Временами она… как бы выразиться… неуравновешенна. Ревнива. Постоянно обуреваема гневом. Хотя обычно ей удается сдерживаться, иногда… она вымещает его на мне.
– Твоя жена тебя бьет?
Том кивнул.
– И ты ей разрешаешь?
– Как правило.
Джоуи помолчала, переваривая услышанное.
– Но… как? Где?
– Дома, в нашей комнате. По ночам. По ее мнению, я часто что-то не так говорю или делаю. Вот эти… – он взглянул на синяки и царапины, – за то, что я разговаривал с ученицей в поселке. Мы беседовали полминуты, не больше, и все же Николе взбрело в голову, будто у нас с этой девочкой что-то было. А ей всего пятнадцать. Пятнадцать!
– Тогда почему ты пришел? От отчаяния? Крик о помощи? Ты ведь понимал, что я увижу. – Джоуи указала на его избитое тело. – Ты знал, что я спрошу.
Том понурился. На макушке под редеющими волосами просвечивает розовая кожа. Джоуи осторожно погладила его по голове.
– Да, – кивнул он. – Да, наверное. Я уже пятнадцать лет так живу. Извращение какое-то. Похоже, Никола ненавидит меня столь же сильно, как любит, и из ненависти рождается страсть. Ненависть заставляет ее чувствовать, и тогда единственное, чего ей хочется, – сделать мне больно. А когда мне больно, я тоже хочу причинить ей боль. Это порочный, замкнутый круг, и у меня уже нет сил, Джоуи. Я больше не могу.
– Ты тоже ее бьешь?
– Бывает… – Том в отчаянии поднял глаза на Джоуи. – Поверь мне, я себя контролирую. Это самозащита. Такого с ней я не делаю, – он указал на свои раны. – Так жить нельзя. Мой мальчик, мой бедный Фредди, он чувствует, что между нами что-то не так, я знаю. Ему почти пятнадцать, он только начинает смотреть на мир, думать о том, что происходит, задавать вопросы. Никола стала проявлять жестокость и к нему. Недавно ударила его. Вышвырнула из комнаты и назвала мелким говнюком. Моего сына, чудесного, славного мальчика. Я просто… не хочу иметь с ней ничего общего. Она – злобная, жестокая тварь, а ты… ты совсем не такая. Когда я впервые увидел тебя в баре «Мелвилла» – ты опрокинула стопку листовок, – то подумал: вот красивая, добрая, чистая девушка. Полная противоположность Николы. Ни одну женщину я не желал так, как тебя.
