– Ну, так как вы делали этот фокус? – спросил Говард Плейт.
Все это время мальчики сидели тихо-спокойно, не ерзали, не клали ногу на ногу. Даже дышали осторожно – так дышат, когда с трудом удерживаются высоко на дереве, на хлипкой ветке. Но вопрос отца они встретили хохотом; рассмеялся сначала Го, а за ним и Гай.
– Что? В чем дело?
– Думаю, нам пора отвезти детей домой! – сказала Китти. И покосилась на своего любимца, «мамочкину радость». – Ты готов?
– Конечно, – сказал Го и покраснел.
– Кто-нибудь объяснит мне, что тут смешного?
Китти похлопала мужа по коленке – крохотный знак внимания.
– Мы объясним тебе это в машине.
– Я почти и не поговорил с гостьей, – сказал Говард Плейт.
Он даже и согреться как следует не успел, а уже надо ехать!
Сабина пожала плечами и улыбнулась, показывая, что знакомство ей было приятно и что свое разочарование от столь рано прерванного общения она, так и быть, постарается скрыть.
– Но я пока не собираюсь уезжать.
Говард Плейт сказал, что очень рад это слышать. Мальчики поднялись, и стало заметно, что Го выше отца, чуть шире его в плечах и чуть стройнее в талии. Гай почти сравнялся с обоими – очевидно, весь этот вечер, пока остальные болтали о пустяках, мальчик старательно рос.
Когда Плейты стали натягивать на себя все свои зимние одежки, Гай заявил, что не может найти шарф, и в прихожей началась поисковая операция. Тогда-то Го тронул Сабину за плечо и знаком поманил за собой. Она повиновалась и проследовала за мальчиком мимо всех дверей в дальний конец коридора. Света они не включили. Стоя совсем близко, Го придвинулся к Сабине и шепнул ей на ухо:
– Я хочу кое-что спросить!
– Что? – шепнула в ответ Сабина.
– Может, это и не фокус? – сказал он неуверенно и тихо, чтобы ни брат, ни отец, не дай бог, не услышали.
– В каком смысле? – Она чувствовала запах его теплого и не очень чистого тела. И все равно приятный запах, мальчишечий.
– Я столько это смотрел и всегда думал – а вдруг? Ну, то есть, может, и секрета тут нет никакого. Может, он просто умел так, и все!
– Каким-то чудом, да? – Сабину охватило до смешного теплое чувство к этому мальчику. Захотелось крепко обнять его и шепнуть: «Чудо – в стульях!»
– Ага. – Он кивнул, радуясь, что его поняли и дальше можно не объясняться.
– Нет, – шепнула Сабина. – Это все-таки трюк. Очень сложный и трудный для выполнения трюк, создающий иллюзию волшебства, хотя никакого волшебства нет.
– О-о… – Он притих и постоял немного не шевелясь. – Ладно. Я так и думал. Просто хотел, чтоб вы подтвердили.
– Ну конечно, – сказала Сабина. В темноте ей почудилось, что она разочаровала Го – все равно что открыла ему, что Санта-Клауса не существует. Но врать мальчику Сабина не могла. Они вернулись в кухню. Гай уже решил, что шарфа на нем и вовсе не было.
Плейты забрались в две свои машины и задом выехали со двора. Глядя в кухонное окно на подъездную дорожку, Сабина посмотрела, как удаляются красные огоньки задних фар – сначала одна пара, потом другая. Ей было грустно глядеть, как они уезжают, как уезжает Китти. Когда захлопнулась дверца машины, и лицо, успевшее подарить Сабине столько утешения, растворилось в темноте. Конечно, Китти – не Парсифаль, но никто не мог напомнить Сабине Парсифаля так, как она.
Едва в доме перестали толпиться люди, Дот извлекла из закромов буфета бутылку «Джека Дэниелса». Ловким движением вытряхнув в виски кубики льда, она застыла со стаканами в руках, а когда лед осел, сказала:
– Послушай, разве в Лос-Анджелесе такая тишь бывает?
Сабина прислушалась. Как раз в этот момент замолк, прервав свое электрическое ворчанье, холодильник, и кухня наполнилась великим покоем Среднего Запада. Сабина не привыкла к такой тишине, рожденной и царящей в расползающихся во все стороны пригородах ставшего слишком тесным, запорошенного снегом городка в самой захолустной части захолустнейшего из всех штатов.
– Я люблю их. – Дот передала Сабине стакан, и обе безо всяких церемоний сделали по большому глотку. – Говарда, правда, не люблю, но остальных люблю. И все же, когда они все уходят, господи, как гора с плеч, такое облегчение чувствуешь, аж плакать хочется! – Опустившись на кухонный стул, она закинула голову и обратила лицо к лампе под потолком, словно принимала солнечную ванну, напитываясь витамином D.
– Может, мне лучше пройтись, побродить немного по округе, дать вам отдохнуть от меня? – Только сказав это, Сабина поняла, что и носа не казала за порог с самого своего приезда из аэропорта вчера вечером и что еще вчера днем она была дома.
«Ты уже посмотрела все, что хотела?» – спрашивал отец по телефону.
Дот чуть стул не опрокинула.
– Сиди, сиди! Мне хорошо, когда ты рядом! И видеть тебя здесь одно удовольствие. Ты же мне Гая напоминаешь… Моего Гая! Уж на что там в Калифорнии все один другого умнее, нарядные, красавцы, а вы друг друга нашли. Значит, что-то в вас обоих было особенное.
Осушив свой стакан, Дот водрузила его на стол и удовлетворенно взглянула на оставшийся на дне лед: задача успешно выполнена.
– Но я же вовсе на него не похожа, – печально призналась Сабина. Перед ее мысленным взором развернулся громадный, бесконечный список их различий. – Он был, что называется, душа общества, мог разговорить любого, очаровать, он так и дела делал!
Надо было видеть Парсифаля на аукционах, наблюдать, как он торговался – так упрямо, так решительно, что другие дельцы отступали, думали, что все бесполезно, этот все равно всех обойдет. И Парсифаль увозил облюбованный им ковер в Пасадену и потом, задрав цену вдвое, продавал его какой-нибудь старой леди из Глендейла, внушив ей, что отдает ковер чуть ли не даром, что это по сути не сделка, а подарок на Рождество. А для представлений он изобретал множество уловок, отвлекающих внимание публики, мог весь зал заставить глаз не сводить с его коленей, пока его руки вытаскивали апельсины у зрителей из карманов.
Дот оставила бутылку «Джека Дэниелса» на кухонной стойке, рядом с пустым поддоном для льда, и теперь пришлось за ней подниматься.
– У меня две дочери, – сказала она. – Дочерей я изучила хорошо. А ты вот другая, ты как мой сын.
Прежде чем наполнить собственный стакан, она жестом указала на бутылку Сабине, но та лишь мотнула головой.
– Всего капельку! – Дот все равно плеснула ей немного. – А то я буду пьяницей выглядеть. Китти и Берти, они же ничего скрыть не могут. И людей в оборот брать не умеют, ну разве что кроме меня, потому что все стараются наизнанку вывернуться, другим услужить. Думаешь, смогли бы они устоять и не рассказать, когда их все просят, как можно не падать, когда стоишь вниз головой на стуле?
– Думаю, смогли бы, если захотели.
