– Половина дела сделана, – произнес голос. – Вы отлично лежите. Молодец! – Раздался адский шум, словно кто-то колотил отбойными молотками и свинцовыми трубами в свинцовые стены, и голос послышался вновь: – Еще три минуточки, еще одна серия снимков, и вас вынут!
Тут Сабина уловила, как радостно сжались и разжались в ее ладонях пальцы ног Парсифаля.
В комнату вошел медбрат. Синяя униформа на черном теле казалась ослепительно яркой. Нажатием кнопки он освободил Парсифаля.
– Все, все! – сказал медбрат. – Больше лезть туда не придется! – Он поднял металлическую клетку, отстегнул ремень под подбородком – времени на то, чтобы убрать их, ушло куда меньше, чем на то, чтобы приладить. Долой валики, долой ушные затычки – Парсифаля освободили. – Ну теперь все хорошо. Правда ведь?
– Голова болит ужасно, – сказал Парсифаль. В глазах его все еще стояли слезы. Рядом с его головой было мокро.
– Сейчас врачам станет что-то понятно. Давайте я отвезу вас в палату отдохнуть.
– А можно я здесь еще побуду минутку? Не хочу пока никуда двигаться. – И Парсифаль попытался заискивающе улыбнуться. – Всего минутку можно? Чтоб в себя прийти.
– Хотите полежать прямо на желобе? Может, лучше я вас на каталку перенесу?
– Пока не надо, – сказал Парсифаль. – Если только можно. Я пока не готов.
– Конечно. – Медбрат легонько, почти не касаясь, похлопал его полечу. – Мы будем тут рядом, за окошком. Еще несколько минут у нас есть, спешить некуда.
Сабина поблагодарила его, и медбрат исчез. Как все, кого она встретила в самый важный день своей жизни, – и не видела больше никогда. Сабина взяла Парсифаля за руку.
– Как же домой хочется, – сказал он.
– Скоро будем дома. Сегодня же поедем. Что бы они нам ни сказали, мы уедем.
– Наклонись, – сказал он. – Поближе ко мне подойди.
Сабина склонилась к нему. Пряди ее волос, что она убрала за уши, теперь выбились и падали ему на лоб. Глаза его были голубыми, как небо над Лос-Анджелесом зимою.
– Открой рот, – сказал Парсифаль.
И едва он это произнес, как Сабина ощутила металлический привкус, и что-то прохладное и тяжелое легло на язык. Она открыла рот, а он протянул руку и вынул оттуда серебряный доллар.
– Гляньте-ка, – сказал Парсифаль, сунув доллар ей в ладонь, – какая богачка!
Сабина выждала еще три дня, прежде чем позвонить Дот Феттерс.
– Просто хочу узнать, как у вас там дела со свадьбой продвигаются, – сказала она, но не смогла совладать с голосом. Он был каким-то чужим, дрожал и срывался.
– Сабина? – спросила Дот.
Подперев голову рукой, Сабина кивнула.
– У вас там все хорошо?
– Да, все нормально.
– Вы к нам собираетесь, да? Ведь вы звоните, чтоб это сказать?
– Я подумала… – начала Сабина, но не докончила.
– Берти! – крикнула Дот Феттерс. – Это Сабина звонит. Возьми-ка трубочку в спальне.
До Сабины донеслись звуки легкой суматохи. Дот Феттерс была не дура: вдвоем уговаривать куда сподручнее, чем в одиночку. Пока Берти шла к телефону, чтобы взять трубку, Сабина мысленно рисовала себе дом на другом конце линии связи. Она представляла себе гостиную, Дот Феттерс, сидящую очень прямо в кресле с откидной спинкой, бежевые стены, немаркий ковер с плетеной циновкой поверху. Такие коврики Парсифаль называл половиками-переростками. Залитое неярким золотистым светом жилище Феттерсов было так же мало, как непомерно велико было жилище Сабины. Коридоры увешаны фотографиями давно умерших родственников. Двуспальная кровать, на которой сейчас сидит Берти, покрыта ворсистым белым покрывалом. Берти так торопилась взять трубку, что даже лампы на тумбочке не зажгла.
Щелчок и запыхавшийся возбужденный голос из темноты:
– Сабина! Вы приезжаете?
– Она думает над этим, – пояснила дочери Дот Феттерс.
– Вы должны прямо сейчас приехать! – сказала Берти. – Нам бы очень пригодилась помощь со свадьбой! У вас такой отличный вкус, а я вся в сомнениях. И дом Хааса тоже надо в порядок привести. Дел – просто невпроворот!
– Сабина сейчас подумает, что мы приглашаем ее лишь затем, чтоб загрузить работой! – сказала миссис Феттерс.
– Не подумает, правда ведь, Сабина? – Не дав ей ответить, Берти снова затараторила. Сабина так и видела, как розовая рука девушки сжимает трубку, а бриллиант в кольце тоненько посверкивает. – Да я просто предлоги придумываю! Изобретаю всякую работу, чтобы вы приехали! На самом деле мы просто по вам соскучились! А уж когда приедете, можете вообще ничем не заниматься!
– Летите рейсом на Денвер, – сказала миссис Феттерс, – а оттуда местной авиалинией в Скотсблафф. Это если не боитесь маленьких самолетов. А если боитесь – тоже не беда: мне не трудно подхватить вас в Денвере.
– На тамошних дорогах хорошо убирают снег, – вставила Берти.
– Так что доберусь без проблем, – заключила миссис Феттерс.
– А теплая одежда у вас есть? – спросила Берти.
– Есть у нее теплая одежда! Я видела снимки Сабины и Гая в снегу!
– Я на всякий случай. В Лос-Анджелесе я ведь просто запарилась! В общем, об этом не волнуйтесь. У нас тут в доме полно теплой одежды. Конечно, вам она вся будет велика, но общими усилиями – я, мама и Китти – мы что-нибудь сообразим. Этого добра у нас тут тонны. Так что ничего не покупайте!
– Ты же не мерзлявая? – спросила Дот Феттерс.
Сперва Сабина решила, что она обращается к Берти, но по наступившему молчанию поняла, что отвечать – ее черед.
– Нет.
– А то здесь холодно, – сказала миссис Феттерс. – Не хочу вводить тебя в заблуждение насчет погоды.
– Понимаю.
– Так когда прилетишь?
Привстав в постели, Сабина поглядела в коридор – длинный-длинный, бесконечно длинный, такой длинный, что уходил в темноту, растворяясь в пустоте.
– Завтра.
– Завтра? – удивилась миссис Феттерс. – Солнышко, так ты уже билет купила?
На второй линии Берти издала вопль чистой незамутненной радости.
– Билеты же целое состояние стоят, если берешь не заранее! – разволновалась миссис Феттерс.
– Успокойся, мам, – сказала Берти. – Не пугай ее. Не дай бог она подумает, что мы ей не рады!
Небраска
– ВПЕРВЫЕ ТАКОЙ УЖАС, – сказала Сабине сидевшая через проход соседка, когда самолет выровнялся. – Я летаю этим рейсом чуть ли не каждый месяц, и по большей части все проходит отлично.
Сабинино кресло тряслось. Она чувствовала, как трещат винты и скобы, которыми оно прикручено к полу. Сабина пыталась расслабиться, чтобы каждый толчок не отдавал в позвоночник. Самолет ухнул вниз футов на сто, словно внезапно осознал всю неподъемность собственного веса, и столь же внезапно, подхваченный невидимым воздушным вихрем, взмыл вверх. Сабина стукнулась головой об окошко. Осторожно ощупала висок. Сделала глубокий вдох и постаралась сосредоточить взгляд на ярком огоньке на конце крыла.
