– Фана я знал хорошо. Я находился в магазине в тот день, когда они познакомились. Человек он был очень милый, серьезный, добрый. Очень скромный.
– Они здесь познакомились? – спросила миссис Феттерс.
– Фан зашел купить ковер. По-моему, – он покосился на Сабину, – вьетнамский ковер.
Сабина кивнула.
– Но такого ковра они не нашли, – заключил Сальвио.
Лос-Анджелес был залит солнцем. Январь – и шестьдесят восемь градусов. Легкий ветерок прогнал смог из города в долину, и воздух над Мельрозом был свеж, как пассат на Гавайях. Улицы потрясали своей роскошной шириной. Лос-Анджелес – не Манхэттен, нет в нем никакой тесноты, никакого напряжения, лишь плавные неторопливые изгибы. И на Аллайанс совсем не похоже. Все вокруг манит и соблазняет. В каждый магазин так и тянет войти. Каждую девушку хочется поцеловать.
– Я на ланч планировала заехать в «Волшебный замок», – сказала Сабина.
– В замок? – переспросила Берти. Девушка все оглядывалась на таявший вдали магазин ковров. Ей там понравилось. Ей не хотелось оттуда уезжать.
– Это клуб, где мы с Парсифалем часто выступали. Клуб иллюзионистов.
Сабина была рада, что сегодня пятница и что в клуб они едут днем, а не вечером. Знакомых будет поменьше, хотя так или иначе, знакомых там будет слишком много. Фокусники обожают тусоваться. У каждого из них в клубе есть свое излюбленное место у стойки, любимый напиток, который бармены обязаны помнить. Они любят быть на виду, выставлять себя напоказ, при случае могут и чужой фокус своровать. От одной мысли о «Замке» Сабине стало тягостно.
Но место это было всеми любимо – возвышающееся на вершине холма старинное здание с башенками и витражными окнами, потайными комнатами и раздвижными панелями в стенах. Атмосфера таинственности поддерживалась пылью и тусклым освещением. Даже в солнечный полдень внутри будто стояла глубокая ночь – темное дерево, тяжелые кроваво-красные ковры, притушенные люстры.
Зайдя внутрь, Сабина и Феттерсы невольно сощурились. Но женщина за столиком при входе поднялась им навстречу еще прежде, чем их глаза привыкли к полумраку.
– Сабина! – Она крепко обняла Сабину за шею и тут же крикнула через плечо: – Монти! Сабина пришла! – Она гладила лицо Сабины, гладила ее руки. – С ума сойти, как ты похудела! А мы все гадали, когда же ты придешь!
– Так я почти нигде и не бываю.
– Ну да, ведь мало времени прошло. Считай – ничего!
Сабина представила Феттерсов женщине. Звали ее Салли. Она встречала посетителей при входе в «Замок» все двадцать лет, что Сабина приходила сюда. За этот срок волосы у нее заметно посветлели, подводка заметно потемнела, однако Салли как таковая изменилась мало. О том, что родных у Парсифаля нет, она не знала, поэтому и удивляться им не стала. Из своего кабинета вышел Монти; поцеловав Сабину, пожал руки ее спутницам.
– Меня все спрашивают о вас, – сказал Монти. – Народ интересуется, когда вернутся Парсифаль с Сабиной.
– Они уже не вернутся, – сказала Сабина.
Вот бы вышел фокус.
– Ох, знаю, знаю. – Монти обнял Сабину за плечо. Он был без галстука, поскольку ланч – трапеза не столь формальная. – Хочу только сказать, что вас помнят. Вы так всем нравились. Ей-богу, Сабина, на досуге подумай о собственном номере. Сейчас ведь много женщин с фокусами выступают. Времена меняются.
В «Замке», однако, никаких перемен заметно не было. Все та же голливудская декорация – хоть Дина Мартина снимай. Парсифаль постоянно говорил Сабине, что хотел бы передать ей номер, отпустить выступать самостоятельно.
– Нет никаких оснований считать, что ты неспособна на это, – твердил он. – Все фокусы тебе известны. Контракты тебе обеспечены. В клубах ты знаешь всех и каждого.
– Но мы два года не выступали.
– Ну, не все же директора клубов за два года померли. Найдутся люди, к которым можно обратиться. Кто-нибудь да поможет. Сможешь даже собственной ассистенткой обзавестись.
– Зачем ты это говоришь?
– Потому что это мое детище. Потому что я придумал все эти фокусы. – Он говорил так громко, что испуганный Кроль, распластавшись, юркнул под диван. – Там есть вещи, секрет которых знаешь только ты, и я не хочу, чтобы мой труд пропал даром. Это было отличное шоу, и нет никаких оснований считать, что ты с ним не справишься.
– Кроме того факта, что я не иллюзионист. Я ассистентка. А это не одно и то же.
– Но ведь это ты все делала, – с горечью заметил он. – Просто ты не желаешь признать очевидного. Это ты все делала, когда висела вверх ногами в ящике.
Сабина покачала головой.
– Я даже не думала о таком, – сказала она Монти. – Это не для меня.
– А ты подумай. – И он подмигнул миссис Феттерс, чем, видимо, польстил ей. – Пусть подумает! Сабина молодец!
– Да вы проходите, – сказала Салли. – Пообедайте, а потом посмотрите шоу. Сэм Спендер будет показывать микромагию. Ты ведь знаешь Сэма.
Салли подтолкнула Берти к книжному шкафу с чучелом совы внутри:
– Скажите сове: «Сезам, откройся!» Это пароль.
Берти смутилась. Ей не хотелось беседовать с мертвой птицей. Сабина этого тоже не любила. Раньше она всегда выжидала, чтобы незаметно проскользнуть за кем-нибудь.
– Давайте, – торопила Салли, – по-другому войти не получится.
Но Берти не двигалась.
– Мне как-то не хочется. Мам, давай ты.
И Дот Феттерс, недолго думая, подошла к птице и сделала то, что должно было сделать. Сезам так Сезам. Книжный шкаф отворился.
– Они так хотят дать вам работу, – сказала Дот Феттерс, беря Сабину под руку. – Очень лестно, наверное.
Во время ланча люди текли к их столику неиссякаемым потоком – выразить свое почтение, соболезнование, вспомнить Парсифаля и осыпать его похвалами, на радость родственникам. То один, то другой фокусник оставлял на стойке свой виски с содовой и на минутку присаживался к их столу поболтать, словно Дот и Берти были безутешными вдовами какого-то мафиози. Те, пораженные оказанным им вниманием, даже не протестовали, когда артисты целовали им руки. Сабина была рада, что привела Феттерсов сюда, показала им, как все любили Парсифаля, но перед ней самой секретные панели в стенах, похоже, уже закрывались.
– Так вот, вытаскиваю я у мужика часы, – рассказывал фокусник за соседним столиком своему собеседнику. – Занимаюсь, пока суд да дело, другими фокусами, а сам жду, когда мужик тот спохватится, потом вижу, дело застопорилось. Подхожу и говорю: «Не скажете ли, который час?» А мужик на свое запястье косится и говорит: «Простите, я без часов».
– То есть вообще не просек? – спросил собеседник.
– Ну, ясное дело. Тогда я говорю: «А раньше-то часы на вас были?» – намекаю то есть ненавязчиво. Мужик щупает запястье, будто по второму разу проверяет, тут жена его встревает – пищит: «Да он никогда ничего не помнит! Он бы и руки свои дома забывал, если б они у него отвинчивались!»
