— Пахомава рассамаха?! — встревожилась баба Люба. — Ах ты ж лярва! И вы яго там з этай русалкай кинули?
— С какой русалкой? Хорошая девушка. Прилежная, — тепло улыбнулся Шульга.
— Што вы к ней палезли? Яна ж русалка, не чэлавек! — вскрикнула баба Люба. — Выглядзит, как чэлавек, но — не чэлавек! У нас все к ей не падходзят на дзесяць шагоу, баяцца! И мамка у ней такая ж была! Чаго вы пашли?
— Нас муж позвал. В гости, — Шульга изо всех сил пытался трансформировать дикую сделку, заключенную Серым на развалинах таверны, во что-то приличное.
— Яна русалка, панимаеце? Не такая, як у сказках, а настаяшчая. Што пра их мая баба казала — што кагда-та дауным-дауно, да рэвалюцыи, русалки были абычными девушками, толька тапелицами. Из-за няшчастнай любви утапилися. И з тых пор стали русалками. Раждаются на свет, памирают, как людзи. Толька — русалки. Ну, так старые людзи гаварыли, но я думаю, эта ерунда, забабоны и суеверыя! А вот што точна вам гавару, так это што русалка мужыкоу са света сжывае! Пахом яшчэ тры года назад не пиу, не курыу дажэ! С армии прышол, хату паставил. А як яна с им жыць начала — трапачка адна асталась ад Пахома. Инвалид он тепер! Пье не устае!
— Нет, вы не правы, баба Люба, — мягко остановил ее Шульга. — Мы, наверное, о разных людях говорим. Там другая ситуация: он — алкаш, унижает ее, вы б знали, что только с ней делает. А она — ангел, терпит молча. Плюс на ней все хозяйство.
— Дык друг эты ваш с ей астался? Вой-вой! — запричитала баба Люба.
Она перекрестилась сложным крестом: помимо четырех привычных точек, к которым прикасаются при наложении крестного знамения, она ткнула собранной в щепоть ладонью в свои губы, плечи, щеки и бедра.
— Главное, што б он с ей не любился, — сказала она строго. — Если не выдзержит, если ана ево заташчыт пад адзеялы, усе — не спасем вашэва прыяцеля.
— У него презерватив есть, — криво усмехнулся Хомяк.
— Ты полыбься яшчо! — передразнила его баба Люба. — Вы не у горадзе! Тут вас анальгин не спасет!
Причитая, она вышла из хаты.
Глава 14
Глусский райисполком располагался на главной площади города Глуска рядом с пугающе-непонятным плакатом «Биоразнообразие — это наша жизнь». Плакат изображал шагающего по полю аиста, брезгливо несущего в клюве лягушку. Семантика плаката была настолько широка и туманна, настолько легко обратима как в области, связанные с борьбой с врагами (лягушка), так и в темы, завязанные на продолжение рода и жизни на Земле (аист), что хулиганы боялись осквернять плакат, а заезжие любители граффити предпочитали покрывать тэгами заборы и административные здания. На третьем этаже Глусского райисполкома находился кабинет председателя, украшенный китайским искусственным камином с подсветкой из рубиново-красных лампочек. Стены кабинета были отягощены тремя помещенными в рамки грамотами победителя районного конкурса «За духовное возрождение», живописным полотном, изображающим красоту глусского края в гуаши, пол — украшен роскошным ковром с государственным гербом. Кроме того тут находился массивный офисный стол и коллекция вересковых трубок, которые никогда не разжигались, но призваны были подчеркнуть глубокомыслие хозяина кабинета. Был тут и пенополистироловый глобус, вмещавший до шести бутылок виски.
В кабинете председателя Глусского райисполкома сидели председатель Глусского райисполкома Петриков и председатель Глусского совета депутатов Степаненя. Они были погружены в задумчивость, возможно — оттого, что только что ознакомились с содержимым глобуса-бара.
— У цибя, Симен, памидоры не чырнеют? — спросил председатель исполкома у председателя совета депутатов.
— Не чырнеют, — ответил собеседник.
— А у меня чырнеют.
— Плоха.
— Ясна, што плоха. Ано на вкусавых качыствах не атражается, но некрасива. На стол не паставиш.
— А дзе чырнеют?
— Сьнизу. Сьверху нармальные, зиленые. А сьнизу чорные.
— А ты пырскау?
— Неа, не пырскау.
— Я у тым годзе тожа не пырскау, — развел руками Семен. — И у меня пачырнели. А у этым папырскау и не пачырнели. Нада пырскаць.
— А как ты пырскаеш?
— Бяру вядро, дзихлафос разважу и з веникам па радам иду. Веник у вядро макаю и пырскаю.
— И памагае?
— Ну гавару ж цибе, не пачырнели.
— А ничыво, што дзихлафосам? Это ж химия.
— Дык дзихлафос эта не нитраты какие-нибудзь. Это натуральная химия. Ана дажэ палезна для жылудка и двенаццатиперстнай кишки.
В кабинет заглянула секретарь председателя Глусского исполкома Верочка. Верочке было 60 лет.
— Не сичас! — разозлился Петриков. — Заняты. Чай зьделай.
Ему не понравилось, что Верочка не постучалась, и Верочка это поняла: за тридцать лет совместной работы с Петриковым она научилась улавливать самые тонкие нюансы в его настроении.
— Глядзи, Симен, што мне камерсанты прэзентавали, — улыбнулся Петриков Степанене и достал IPhone 4G.
— Так а што тут такова? — cпросил Семен. — У меня тожэ телефон есьць.
— Не, ты глядзи.
Петриков запустил на телефоне игровое приложение «FishingPro». На экране появились пруд и удочка.
— Во, сначала нада забросиць, — Петриков взмахнул телефоном, проследив, чтобы леска с наживкой упала далеко от берега, — типер ждем. Инагда нада нармальна падаждаць. Как в жизни. Можа, яшчэ па пяць капель?
Степаненя покачал головой:
— Хватит. Сичас жэ не праздник.
У Петрикова клюнуло.
— О, глядзи, павило! Сматры, тилефон весь вибрируе! На, патрогай!
Петриков дал собеседнику потрогать трубку. Та действительно вибрировала.
— Шчас нада ташчыць. Вот, тут катушка как будта. Ставиш палец на яе и круциш. Круциш, нада быстра-быстра!
Председатель исполкома скорчился с телефоном в руках, вырисовывая пальцами окружность на экране. Воротник его рубашки сбился, галстук съехал.
— Сарвалась, чорт! Надо была рэжчэ круциць! — разочарованно сказал Петриков. — Нада сказаць камерсантам, штоб ани перадзелали телефон. Штоб не срывалась.
— А у чом смысл этава? — спросил председатель районного совета депутатов у председателя районного исполкома.
— Как у чом? Рыбу вытаскиваць.
— А зачэм цибе рыба? Цибе, што ли, есьць нечыва?
— Не, эта для инцирэса.
— Какой тут инцирэс? Вот если б тут бабу голую паказывали, если выиграеш.
— Это идзея! Нада камерсантам сказаць, штобы перадзелали. Штобы баба голая паказывалась. И штоб рыба не срывалась.
Председатель райисполкома взял карандаш и записал что-то в планере. В дверь постучались.
