– Тебе больно? – спрашивает медсестра.
– Да, – отвечаю.
Она что-то делает с бутылочкой прозрачного
раствора
над моей головой.
Как будто морфий поможет!
– Скоро станет полегче, – говорит она.
Но это неправда, так?
Разве что-либо
может унять
эту боль?
Голоса у кровати
Ей нужен
свежий воздух.
Ей нужны
лекарства.
Ей нужно
домой.
Ей нужны
наши молитвы.
Ей нужна
семья,
друзья.
Ей нужно
погоревать,
поговорить,
посмеяться.
Ей нужна
вода,
лекарства,
тишина,
время.
Но мне нужна
только
Типпи.
Февраль
На поправку
Сегодня я съела половинку крекера,
и врачи очень довольны.
Анорексия
Дракон – первая, с кем я соглашаюсь
повидаться.
Она сидит справа,
не пытаясь заполнить бездну слева,
и говорит о погоде:
в Хобокене нынче
выпало три дюйма снега.
А еще о папе,
который вернулся домой
и, насколько ей известно,
давно уже не берет в рот ни капли спиртного.
Дракон превратилась в кожу да кости.
Осунувшееся лицо – как у призрака.
– У тебя анорексия? – спрашиваю,
внезапно осознавая эту простую истину
и злясь на себя, что не вмешалась раньше.
Она кивает.
– Скорее всего.
– Типпи пришла бы в бешенство, – говорю
я ей. –
Надо что-то делать.
Дракон кладет голову на мою подушку
и жалобно всхлипывает.
– Я тоже по ней скучаю, – говорит.
– Мы все скучаем. Очень,
очень
скучаем.
Выздоровление
Я прошу маму не откладывать похороны,
потому что я проведу в больнице много
месяцев
и не хочу, чтобы Типпи столько ждала.
По моей просьбе Пол снимает на камеру
всю церемонию,
а потом кладет на тумбочку тонкий
серебристый диск,
чтобы я могла увидеть все
своими глазами.
Я посмотрю, как моя тетя Анна
споет песню о птице с огромными крыльями,
а Ясмин зачитает стих о том,
как все мы носим в груди чье-то мертвое
сердце.
Папа, дяди и Джон отнесут гроб
к вырытой яме
и опустят его в землю.
Я все это сделаю.
Но пока я в больнице, выздоравливаю,
жду, когда затянутся раны,
а доктора вырежут мое сердце
и заменят его чьим-то здоровым.
– Время лечит, – говорит доктор Мерфи.
Я ей не верю, ни капли,
но все же жду, пока время пройдет.
Жду
и
живу.
Я живу надеждой,
что скоро,
очень скоро
в меня засунут чье-то сердце.
Я живу надеждой,
что сердце покойника
меня оживит.
Март
Передать слово
Каролина приходит одна,
без Пола и Шейна,
с камерой,
хотя сама считает,
что еще слишком рано.
Может, она права,
но все же она устанавливает камеру напротив
койки
и начинает снимать.
– Я хочу выговориться.
– Хорошо, – кивает Каролина.
Я смотрю налево,
думая передать слово Типпи,
совершенно забыв,
что теперь я –
одна.
Так отныне и будет:
я никогда не смирюсь
с ее уходом.
– Продолжай, – говорит Каролина.
И я продолжаю.
Продолжаю говорить
и жить.
Моя история
Это моя история.
Только моя, потому что рассказывать ее
выпало мне.
Потому что я осталась одна,
больше не «правая» и не «малая» сцена,
а самая что ни на есть
центральная.
Это одна история,
а не две, сплетенные вместе
подобно любовникам,
как можно бы предположить.
Если уж на то пошло,
Типпи всегда умела
донести до людей, что хотела.
А я оставалась в тени.
Трусила.
Но теперь – хватит.
Вот моя история.
История о том, каково быть Вдвоем.
История о том, каково быть Одним. Целым.
История о нас.
И это – эпитафия.
Эпитафия любви.
От автора
Хотя моя книга – чистый вымысел, судьбы Типпи и Грейс, их чувства, мысли и отношения с окружающим миром представляют собой амальгаму реальных судеб сиамских близнецов как здравствующих, так и покойных. Большим откровением для меня стала книга «Сиамские близнецы: энциклопедия исторических, биологических и этических вопросов» Кристины Куигли, а также книга «Необычные люди» Фредерика Дриммера. Многое я почерпнула из документальных фильмов на эту тему, таких как «Горизонт: сиамские близнецы» BBC2 и «Эбби и Бриттани: навеки вместе» BBC3.
