а потом отстраняюсь.
– Не сегодня, – говорю.
Каролина просит Пола сфотографировать
нас втроем
и просовывает голову между нами.
На подбородке у нее крошки шоколадного
торта.
Она кричит: «Сыр!» секунды три, а потом
устанавливает фотку на главный экран телефона.
– Я скоро приду брать у вас постоперационные
интервью, лады? –
говорит.
И сжимает наши коленки.
– Вы чудесные, обе!
Музыка умолкает.
Со стола убирают еду.
Бабуля включает телик,
а мама с папой уходят подписывать очередные
бумаги.
– Я не успела сделать все, что было
в списке, – говорю,
и Дракон придвигает стул поближе.
– В каком таком списке?
Я сглатываю.
– Ну, в списке дел,
которые надо успеть перед смертью.
Дракон морщится и таращит глаза,
стараясь не заплакать.
– Грейс так и не залезла на дерево, –
поясняет Типпи.
– Тогда пошли, – отвечает Дракон
и вручает нам костыли.
У лифта нас останавливает медсестра.
– Что-то случилось? – спрашивает,
беря меня за локоть.
– Хотим подышать воздухом, – отвечаю.
Медсестра мотает головой.
– Нет. Лучше не надо.
– Ее сейчас вырвет! – говорит Типпи. –
Дайте нам хотя бы коляску!
Медсестра смотрит в конец пустого коридора.
– Ладно. Стойте тут.
Сейчас привезу коляску
и пойду с вами.
– Хорошо, – говорит Типпи.
Как только сестра скрывается из виду,
мы запрыгиваем в лифт,
спускаемся на первый этаж
и выбегаем на парковку –
на поиски подходящего дерева.
– Вон! – Дракон показывает на раскидистый
дуб,
похожий на осьминога-
йога.
Мы ждем, когда поток машин схлынет,
и переходим парковку.
Подойдя к дереву, Дракон подставляет
нам руки
и толкает изо всех сил,
чтобы мы смогли забраться на нижнюю ветку.
Там мы секунду сидим, отдуваясь,
а потом залезаем на второй уровень кроны.
Шум машин заглушает пение
ночных насекомых.
Городские огни не дают рассмотреть звезды.
– Плевать, что будет завтра.
Мы и так забрались выше,
чем все ожидали, –
говорит Типпи,
болтая ногой в воздухе над зеленой лужайкой.
И я понимаю, что она говорит
вовсе не о нашем подъеме на дерево.
– Я практически счастлива.
Ты?
Мимо с грохотом проезжает трактор.
Воздух студеный.
– Я счастлива, – говорю. –
Но мне очень страшно.
Вдруг я очнусь, а тебя нет?
Тогда
мне лучше не просыпаться.
Мимо проносится несколько пожарных машин,
мигая красными маячками.
Другие автомобили уступают путь
этому несущемуся на всех парах
обреченному каравану.
– Вы спускаетесь? – кричит Дракон.
– Спускаемся? – спрашиваю я Типпи.
– Конечно, уходим, – кивает она.
– Уходим вместе.
Не есть и не пить
Типпи просит у сестры стакан воды,
но получает отказ:
– Вряд ли анестезиологи это одобрят, –
поясняет сестра.
– Я могу принести вам немного ледяной
стружки.
Типпи всплескивает руками.
– Нам даже последнюю трапезу
не предложили! –
возмущается она,
хотя мы полдня объедались тортом
и печеньем.
Бабуля щипает ее за ухо.
– Последние трапезы – для негодяев-
смертников.
А с вами все будет хорошо.
Типпи не приводит удручающую статистику,
но прищипывает бабулю за спину и говорит:
– А уж на твоем месте я бы устраивала
последние трапезы
каждый вечер!
Папа хохочет и игриво пихает бабулю в бок.
Она показывает язык.
– Да я вас всех тут переживу!
Наступает тишина.
Это последнее, что говорит нам бабуля,
прежде чем в слезах убежать прочь.
Человечеству опасны передозировки действительностью
– Завтра утром я не приду, –
говорит Дракон перед уходом.
Она встает на пятки,
прикусывает нижнюю губу.
– Весь день проведу в студии.
Через неделю выступаем, а у меня прямо
беда с поворотами.
Надеюсь, вы не обидитесь,
не подумаете…
– Да нет, конечно, Дракон! – хором
говорим мы.
Ясно же, что она хочет отвлечься.
И ей совсем ни к чему
сутки торчать у торговых автоматов
в ожидании,
когда из дверей операционной выйдет доктор
Деррик,
и по его глазам все станет сразу понятно.
– Но я буду думать о вас.
Я хочу, чтобы вы знали… –
Она умолкает, обхватывает себя руками
и смотрит.
Сначала на Типпи,
потом на меня.
На Типпи,
на меня.
