Я очень,
очень стараюсь
дать Типпи провести с ним
немного времени.
Наедине.
– Я тебя раскусила, –
говорит она. –
Но тут не то,
что у тебя с Джоном.
Это все ерунда.
– А может,
и не ерунда, – говорю.
– Да ты посмотри на меня, Грейс! –
восклицает Типпи. –
Брюнетки же не в его вкусе!
Она смеется.
Я тоже.
На всякий пожарный
Тетя Анна привозит Бо, нашего новенького
двоюродного брата,
в гости.
Он весь в слюнях и постоянно хнычет,
но мы чуть не деремся за право
его подержать, поменять ему подгузник
или дать бутылочку.
Тетя Анна зевает и говорит:
– Все меня спрашивают, когда рожу второго.
А я так устала.
Мама хихикает и трет сестре спину.
– Ничего, скоро станет проще.
Скоро он будет спать всю ночь,
не просыпаясь.
Тетя Анна закрывает глаза.
– Одна моя подруга посоветовала
обязательно родить еще одного –
на всякий пожарный. Если вдруг что-то
случится с Бо.
Как же я взбесилась –
даже представлять такое не хочу.
Мама замирает на месте.
Малыш Бо мяукает, чувствуя
что на него перестали обращать внимание.
– Второй ребенок не облегчит боль утраты, –
говорит мама. – Такую потерю ничто
не восполнит.
Фильм
Каролина оставляет камеры в нашей спальне
каждый вечер,
чтобы не возить все это туда-сюда
из Нью-Йорка.
Они лежат на нашем столе, и мы
не обращаем на них
никакого внимания,
совсем,
пока однажды до меня не доходит,
что на пленку записано
все.
Я сдвигаю в сторону крошечную зеленую
кнопку
и смотрю.
Мы смотрим.
И видим морщинистые лица мамы и папы.
Каролина ласково спрашивает:
– Вы считаете, ваших дочерей
действительно нужно разделить?
Папа опускает глаза в пол.
– Лишь бы они выжили, – отвечает мама. –
Нет ничего страшнее для родителя,
чем похоронить ребенка, а тем более двоих.
Но решение принимают они.
Только они.
Мы наблюдаем,
как мама рыдает на камеру,
а потом умоляет Каролину прекратить съемку,
и переводим взгляд друг на друга.
Теперь мы больше не сможем
думать только о себе.
Второй попытки не будет
На уроках английского нас учат писать
черновики и редактировать написанное,
пока текст не станет чистым,
как фильтрованная вода.
На математике нам велят
просматривать решение снова и снова,
чтобы убедиться
в верности ответа.
И на музыке мы репетируем песни
по сто раз,
до оскомины,
пока мистеру Ханту
не понравится наше исполнение.
Но вот мы должны
сделать по-настоящему важный выбор.
Дело жизни и смерти:
разрезать себя пополам или нет?
И никто не даст нам второй попытки,
шанса что-то исправить.
Очевидно
Мы встречаемся с доктором Дерриком,
чтобы сообщить о принятом решении.
Несколько секунд он сидит молча
с каменным лицом.
Никакой радости или нетерпения
не просачивается изнутри.
Он даже не думает
смачно перечислять все риски.
Быть может, мы
думали о нем слишком плохо?
– Тогда начинаем подготовку, – говорит он
наконец. –
Дело серьезное, одним днем не обойдется.
Но и тянуть нельзя.
Он смотрит мне в глаза и повторяет:
– Тянуть больше нельзя.
Звонок
Ясмин звонит нам после полуночи.
– Ну, пляшите! – говорит. –
Мы с Джоном все устроили.
В первый же день зимних каникул
мы отправляемся в путешествие!
У моего дяди есть дом в Монтоке.
Будет супер!
Мы с Типпи улыбаемся
и говорим:
– Ага. Мы с вами.
Согласна мама или нет
Мама абсолютно,
железобетонно,
стопроцентно
против нашей поездки на Лонг-Айленд.
– Думаете, я позволю вам колесить
по стране,
зная, что ваши сердца могут остановиться
в любой момент?
Да еще без присмотра взрослых?
Вы вообще что обо мне думаете?
А?! –
вопрошает мама.
И поджимает губы.
Но губы Типпи тоже превратились в ниточку.
– Ты волнуешься, мы понимаем.
Но мы не спрашивали разрешения.
Хочешь ты или нет, мы едем, – говорит она. –
Мы едем на Лонг-Айленд с друзьями,
и никто на всем белом свете
не сможет нам помешать.
Путешествие
Мама все обновляет
