– Чек, – говорит он. –
Они возьмут чек.
Преамбула
Каролина целую вечность
интервьюирует нас без камеры:
вопросы, вопросы, вопросы,
и ни одного оригинального.
Мы могли бы грубить,
зевать или обижаться,
но деньги еще не пришли
на наш счет.
Съемочная группа
Каролина возвращается
с двумя парнями лет двадцати с небольшим.
– Это Пол, – говорит она,
показывая пальцем на парня в бейсболке,
и поворачивается ко второму,
рыжебородому. –
А это Шейн.
Мы все здесь надолго,
поэтому давайте постараемся
найти общий язык.
Я жду секунду,
пока Типпи что-нибудь скажет,
но она молчит.
– Конечно! – говорю я. –
Мы непременно поладим!
И тут я вижу,
как щеки Типпи
становятся ярко-свекольными.
– Тебе понравился один из операторов! –
заявляю я позже,
когда мы остаемся вдвоем.
– Вот еще! Что за глупости, –
отвечает она
слишком уж пылко.
В Россию с любовью
Мы оплачиваем поездку Дракона в Россию
и
она уезжает на автобусе, полном танцовщиц,
в аэропорт.
Мы машем ей на прощанье и шлем воздушные
поцелуи,
а она прижимает ладошку сперва к стеклу,
а потом к губам.
Она взяла с собой все юбки-пачки
и пуанты,
какие у нее были,
а заодно все теплые шапки и перчатки,
потому что мы наслышаны
о русских морозах,
когда сугробы местами
вырастают высотой с горы.
– Не забудь вернуться, – сказала ей Типпи,
застегивая чемодан.
Дракон засмеялась,
не глядя ни на меня, ни на нее:
будь у нее возможность
остаться в России
и танцевать вечно,
именно так бы она и поступила.
Я ее не виню.
Каролина недовольна
– Ваша сестра тоже должна была попасть
в фильм.
Мы же договорились! –
возмущается Каролина.
– Ну, так мы вас не держим, – отвечает ей
Типпи. –
Деньги вернем.
При этом у нее
совершенно невозмутимая рожа,
как у лучших покеристов
Лас-Вегаса.
Каролине она не по зубам.
– Ладно,
только больше никаких сюрпризов.
Пил с утра
Когда папа возвращается домой,
он торопливо проносится по коридору
мимо гостиной и камер,
но бабуля
оставила на полу свою сумку для боулинга,
и, конечно, папа об нее спотыкается.
Каролина смеется.
– Только не говорите,
что пили с утра!
Тут она видит его виноватое лицо
и, должно быть,
улавливает запах спиртного.
– А… ясно.
Улыбка меркнет.
В спальне
Пять часов
мама с папой
говорят,
орут
и рыдают
у себя в спальне,
за запертой дверью.
И, наконец, приходят
к какому-то решению.
Семейный совет
Мы все собираемся в кухне,
и мама с папой объявляют плохую новость:
папа съезжает.
Он не может завязать с алкоголем,
а мама не позволит миру
смотреть, как он напивается.
– Я вернусь, когда Каролина закончит
съемки, –
говорит он, как будто это разумнейшее
из решений
и вся проблема тут в Каролине.
– А может, бросишь пить? –
предлагает Типпи.
Папа моргает
и теребит подушку.
Мы ждем.
И видим, как
его лицо
превращается в пустыню
отчаяния.
– Не могу, – наконец отвечает он, –
я не знаю как.
Это самое искреннее,
что мы от него слышали за последние
несколько месяцев.
Ушел
Папа не достает
из подвала объемистый черный чемодан,
вроде того, с которым Дракон улетела
в Россию –
чемодан на колесиках, с бирками
и ощущением отъезда в далекие,
прекрасные страны.
Он умудряется
все запихнуть
в красную спортивную сумку.
Со стороны кажется,
что он не уезжает,
а просто собрался в спортзал:
наматывать мили
на беговой дорожке.
Потом он вернется,
улыбчивый и потный.
Но папа съезжает.
Он будет жить
со своим братом в Нью-Брансуике.
Наверно, мне полагается
плакать,
но, когда за папой
закрывается дверь,
слезы не идут –
лишь глубокий вздох
и очень теплое чувство
облегчения.
К лучшему
– Ваш отец тоже уехал? – вопрошает
