Это последнее, что он говорит
за целых три дня.
Хичкок
Три вороны приземляются во дворе
и начинают клевать наш крошечный газон.
За ними прилетает сорока
и опасливо косится на нас сквозь стеклянные
двери.
Типпи показывает пальцем на птиц.
– Плохо дело.
Она не суеверна, нет,
просто фанатеет от Альфреда Хичкока
и морщится, если видит рядом хотя бы двух
птиц.
Типпи заразилась этим от мамы с папой,
которые познакомились на одном
из хичкоковских фильмов
на Кинофоруме в Нью-Йорке.
Две недели они обжимались
в красных бархатных креслах
и за это время стали знатоками Хичкока.
И заодно влюбились.
Когда они узнали, что мы – близнецы,
то, конечно, сразу решили назвать нас в честь двух его величайших звезд,
Типпи Хедрен и Грейс Келли.
Они такие красавицы,
что иногда нам кажется это жестокой издевкой.
Как бы то ни было, Типпи обожает Хичкока
и видела все его фильмы.
Пока я готовлюсь рассказывать про стихи
Уитмена,
которые нам задали на дом,
Типпи смотрит «Психоз» и одними губами
повторяет
слова Веры Майлс.
– За домашку не беспокойся, – говорит она
мне. –
Почитаю потом в инете краткое содержание.
Подготовка к апокалипсису
К восточному побережью
приближается ураган,
и нас отпускают из школы пораньше.
Метеорологи предупреждают,
что наводнений и отключения электричества
не избежать,
поэтому мы готовим наш подвал
к апокалипсису.
Папа убирает все со двора
в коридор,
а мама раскладывает под забором
мешки с песком.
Бабуля посылает Дракона в магазин
за консервами и туалетной бумагой,
потом заставляет нас с Типпи
заполнить ванну и все имеющиеся в доме
емкости
водой.
Может, я и должна бояться,
но мне только жаль,
что из-за урагана мы не можем пойти
в церковь с Ясмин и Джоном,
где мне дышится
гораздо свободней.
– А можно на набережную? – спрашивает
Дракон,
и папа тут же рявкает:
– Вот еще! Это опасно,
черт подери.
Может, так он проявляет заботу,
но получается не ахти, прямо скажем.
Раз делать больше нечего,
мы с Драконом
смотрим в окно
и ждем,
когда могучие волны
и яростные ветра
поглотят наш город.
В темноте
Типпи сопит
рядом со мной,
а ветер все воет и свистит за окном.
Хочется встать и посмотреть,
что там творится,
но я боюсь ее разбудить:
тогда она будет полночи брюзжать,
что не может уснуть.
Поэтому я тихонько лежу
и слушаю
и пытаюсь представить,
как выглядит ураган,
и каково это –
встать к окну
и смотреть в него
совершенно одной.
Сердцебиение
Не помню, что мне снилось,
но я резко села
и тяжело отдуваюсь,
сердце колотится,
а в голове только серый туман из слов
и распухших картинок.
Типпи открывает глаза.
– Ты как? – хрипло спрашивает.
– Нормально, – я отвечаю. – Спи.
Вид из Хобокена
Город еще не успел проснуться,
а мы с Типпи уже ковыляем
к Институту Стивенса,
что расположен в самой высокой точке
Хобокена.
Отсюда можно увидеть Нью-Йорк
и реку
и своими глазами убедиться,
как прочно стоят на ногах
эти небоскребы.
Здесь все по-прежнему:
Эмпайр-стейт-билдинг стремится к небу,
а пирс Челси уже открыт,
и гольфисты
швыряют мячики в сетку,
которая мешает им свалиться в Гудзон
и опуститься
на самое,
самое
дно.
– Наверное, ураган передумал
заглядывать в Нью-Йорк, –
говорит Типпи. –
Я его понимаю.
Город – отстой.
Она отворачивается
и идет вниз по холму,
увлекая меня за собой
к дому и завтраку.
Ураганные яблоки
Обещанный ураган
причинил нам единственный ущерб:
сорвал с яблони тонну спелых яблок.
Теперь они лежат в траве,
как забытые всеми бильярдные шары
на зеленом сукне.
Я уже несколько дней
пыталась сбивать их шваброй
и футбольным мячом –
особенно манили крупные,
красные,
жирные
на самом верху.
Типпи не помогала.
Она ненавидит печь и знает, что именно этим
мы все и займемся,
если я сшибу хоть несколько штук.
