— Вот об этом-то речь у нас с вами и пойдет!
— О женщинах? — оживился отец Сергий, — Исповедоваться хочешь в грехах своих? Давай рассказывай, я это дело люблю.
— Да при чем тут бабы, владыко? — досадливо отмахнулся Виталик. — Я о Священном Писании речь веду.
— А-а-а… — слегка разочарованно протянул викарий. — Ну давай, отрок, поговорим о Священном Писании.
— Я не поговорить, а показать хочу, — подвел гостя к столу царский сплетник.
— Не может быть… — ахнул отец Сергий, — …неужто слово Божие?
— Оно самое, — гордо ответил юноша.
— А написано-то как! Строчка к строчке, буковка к буковке!
Вторая попытка удалась. Этот оттиск на ватмане получился на славу.
— Какая красота! — продолжал восторгаться викарий. — Сам писал?
— Ну… можно сказать, сам, — покосился Виталий на лежащее на подоконнике клише Ваньки Левши.
— Дар у тебя, отрок, дар! Не хочешь пойти к нам в писцы? Церкви такие умельцы надобны. В монахи пострижем, сан примешь…
— Я и рад бы, — благостно вскинул царский сплетник очи к небу, а если точнее, к потолку, — да служба государева не позволяет. Дело мне великое царь-батюшка доверил, должностью немалой одарил, довольствием денежным, казенным содержанием, а потому перечить помазаннику Божьему считаю себя не вправе. Однако церкви в деле этом помогу. Скажите, владыко, сколько требуется самому лучшему писцу, чтоб слово Божие со всем старанием от первой до последней строчки переписать?
— Год, отрок. Самое малое — год.
— А я… за день смогу!
— За день?!!
— За день. В переплете кожаном, с тиснением золотым.
— Да это ж мы все церкви…
— Какие церкви?! Каждое подворье на Руси словом Божьим обеспечим! Опять же сколько стоит такую книжицу священную создать?
— В двадцать золотых каждая обходится.
— А вот я, как дело налажу, за гривну обязуюсь их святой церкви поставлять.
Эта информация сразила викария наповал.
— Благословляю тебя, сын мой! — перекрестил он царского сплетника, глядя на него шальными глазами, — На Дело святое благословляю во имя церкви нашей православной.
Архиепископ, пошатываясь, покинул сарай и под эйфорией открывшихся перспектив начал крестить без разбору все, что попадалось под руку. Жучок, уворачиваясь от этого Нежданного дара, рванул в глубь сада, волоча за собой на цепи свою будку, Васька с диким воплем нырнул в печную трубу, а распахнутое окошко Янки Вдовицы захлопнулось так энергично, что из него чуть не вылетели стекла. Виталий подхватил увлекшегося владыку под локоток и деликатно направил его к калитке, которую тот немедленно перекрестил «до кучи».
— А за две гривны поставлять сможешь? — трепетно выдохнул викарий.
— Запросто, — заговорщически мигнул ему аферист.
— Но только, сами понимаете, афишировать это не надо. И не подумайте, что все пойдет лично в мой карман, — забеспокоился Виталий.
— О чем речь, владыко! И в мыслях такого не держу!
— Церкви порой тоже требуются неучтенные финансы, для дел богоугодных о которых всем знать не надобно, — вздохнул отец Сергий.
— Понимаю. Но вы учтите, владыко, доходы пойдут не сразу. На первом этапе это дело сулит одни расходы. Много денежек потребуется для закупки материалов, найма рабочей силы, создания приличной мастерской и сопутствующей техники. Окупится все это быстро. Через месяц-другой с момента начала массового производства… знаете что, я вам лучше бизнес-план накидаю, и вы сами все увидите.
— Бизнес-план? — потряс головой окончательно замороченный отец Сергий, — Это еще что такое?
— Полная финансовая раскладка на раскрутку и становление нового предприятия. Все до полушки там будет учтено.
— Замечательно! Просто замечательно. Так, сын мой, сейчас я доложу о твоем предложении своему церковному начальству. Уверен, что оно лично захочет переговорить с тобой на эту тему.
— А кто ваш начальник, владыко? Неужто митрополит?
— Бери выше, сын мой. Сам Патриарх Всея Руси Алексий Третий. Не позволишь ли, отрок, взять образец того письма дивного. Его святейшество непременно захочет освидетельствовать лично.
— Без проблем!
Виталий метнулся обратно в сарай, скатал ватман трубочкой, затолкал его в тубус и вернулся к викарию.
— Благодарствую, сын мой.
Отец Сергий в сопровождении царского сплетника вышел на улицу, где все еще волновалась толпа. Виталий высоко поднял над собой крест и еще раз демонстративно перекрестил калитку.
— Благословляю подворье сие, и ежели какой ворог слово худое сказать посмеет супротив Янки Лекарки али царского сплетника — прокляну! Анафеме предам! — Отец Сергий повернулся к толпе лицом. — Подстрекатели где? А ну подать их сюда!
— Утекли, святой отец!
— Уж такие шустрые оказались!
— Пока мы друг друга мутузили в этой куче…
— Тьфу! — душевно сплюнул владыко, — Два алтына лично презентую тому, кто очернителей, хулу на ближних своих возводящих, поймает и сдаст их в Разбойный приказ!
Толпа, радостно гикнув, помчалась на поиски злодеев, а пару алтын, если сильно не шиковать, можно было надолго зависнуть в кабаке, и все об этом прекрасно знали.
— До скорой встречи, сын мой.
— Надеюсь, она не заставит себя ждать, — шаркнул ножкой юноша.
— Не заставит. Готовь свой бизнес-план. Виталий быстрым шагом двинулся по проулку в сторону церкви, золотые купола которой возвышались над домами, сверкая в ярких лучах жаркого июльского солнца. Виталий тяжко вздохнул, вернулся во двор и тщательно закрыл за собой калитку. Жучок с Васькой сидели рядышком на лавке. Оба маленькие, трогательные и понурые.
— Все, это конец. — Глаза Жучка подозрительно заблестели.
— А ведь я ее предупреждал: от такого дурного постояльца жди беды! — шмыгнул Васька и смахнул с носа лапкой горючую слезу.
— Теперь-то я что сделал не так? — насторожился юноша, — Отмазал вроде по полной программе. Сами небось слышали. Это подворье теперь чуть не за святое почитают — Вот именно что святое! — взвился кот. — Идиот! Разве ж можно было сюда рясоносного пускать, да еще и крест святой на все подряд накладывать?
— Ну перекрестил вас поп, — пожал плечами Виталий, — Ну и что? Вы же в прах не обратились, дымом не улетучились.
— Нам-то что, — вздохнул Жучок, — разве что обращаться теперь не сможем, так до конца жизни вот такими сморчками и проживем.
— А вот хозяюшка наша любимая хладным трупом теперь в своей светелке лежит бездыханная, остывает по-тихому, — зарыдал Васька, — Для нее крест святой — это прямая смерть. Она же ведьма, бестолочь, ведьма!!!
