– Что там такое? – растерянно спросил Крест у подбежавшего, непривычно возбужденного Гангрены.
– Непорядок, хозяин! Они со стволами прошли! – громко прохрипел он.
Крест откашлялся.
– Вы что, с оружием, Пит? – сказал он, чтобы хоть что-то сказать.
– Ну, конечно! – удивился Лисица. – А как же?! Время сейчас какое? Без пушки стремно, сами знаете! То одного кореша завалили, то другого… Хожу и оглядываюсь…
Он завел пластинку, которую неоднократно слышали в элитных казино и ресторанах столицы, на КПП закрытых поселков современной знати, да и в других местах, куда запрещался вход с оружием.
– А все почему? – Пит перешел на доверительный тон и понизил голос. – Меня почему-то не все любят, вот в чем заковыка. Не, любят, конечно… Но не шибко. Многие хотят завалить при случае. А мне что делать?
– Каждого здесь хотят завалить, – не выдержав столь бесцеремонного нарушения закона сходки, вмешался Гангрена. – Но все сдают! А вы не сдали!
– Конечно, не сдали! А как тебе можно дорогие вещи сдавать? – перебил его надтреснутый голос Пита. – У тебя ни номерков, ни расписок… А потом я вместо «Глока» столетний «наган» получу обратно? Если есть номерки – сдадим! Мы любим консенсус! Слыхали слово такое заграничное?
«Законники» в очередной раз незаметно переглянулись. Они знали эту его слабость. Трижды судимый за вооруженный разбой и бандитизм, Петр Лисицын имел образование четыре класса, но на последней ходке ему попался словарь иностранных слов, который он выучил наизусть, забрал на волю и, по слухам, даже не расставался с ним надолго. При этом делал для себя много открытий и щедро делился ими с окружающими. Для тех это тоже частенько бывало открытием, а некоторые просто изображали радость познания нового, чтобы доставить Лисице удовольствие от возможности показать себя умным и образованным человеком.
– Ладно, – после короткой паузы махнул рукой Крест. – В любом правиле есть исключения! Так ведь, братва?
Удав и Фонарь синхронно кивнули. Сходка неопределенно зашумела: то ли соглашаясь, то ли возражая. В конце концов, испокон веку на сходке были все равны! Но Крест истолковал этот шум, как согласие.
– Тогда продолжим, – сказал он. – На чем это мы остановились?
– На том, как вы моего крестника, сына уважаемого Молота форшмачили! Как из кристального парня, Ворона, иуду сделать хотели! – грозно каркнул Пит.
Наступила пугающая тишина. Коромысло весов криминального правосудия резко наклонились в другую сторону.
– Да что ты, Петр, у нас и мысли не было никого форшмачить! – первым опомнился Удав, и Фонарь энергично закивал головой. Оба «законника» бросили осуждающие взгляды на Креста и даже вроде как отодвинулись от него, хотя стулья остались на тех же местах, что и стояли.
– И в мыслях не было! – солидно подтвердил Крест. – Это сходняк, тут всю правду говорят. У кого были предъявы, те сказали…
– Да еще не все сказали! – вмешался Гарик – зам бригадира речпортовских. – Еще есть, что выкатить!
Это было неуважение и к ведущему сходку Кресту, и к столичному коронованному гостю, чье мнение периферийный полублатной прилюдно сломал через колено. Но Крест сделал вид, что этого не заметил или не придал значения, и продолжил бесцеремонно прерванную фразу:
– А сейчас мы как раз приготовились Ворона выслушать по сделанным предъявам…
В зале недоуменно зашептались. Крест и сам почувствовал, что допустил косяк. Терпимость не входит в число криминальных добродетелей. Закон зоны прост: если тебя обозвали «козлом»
[13], а ты не воткнул обидчику между ребер заточенную ложку, или не выбил глаз, то ты и есть козел! Если какой-то Гарик перебивает рулящего на сходке «законника», а тот ничего «не замечает», то это первый шаг вниз с занимаемого трона. Тот самый главный шаг, после которого скатиться вниз, где «корона» слетит с головы и «законник» превратится в обыкновенного «сухаря»
[14] ничего не стоит. Ворон хорошо знал «законы» и понятия, поэтому он не стал пользоваться предоставленным ему словом, а молча смотрел на Лисицу, ожидая его реакции.
Пит Лисица помолчал, по своему обыкновению, тщательно обдумывая каждое слово, перед тем как озвучить фразу,
– Скажи мне, Крест, братское сердце, кто тут так противно и неуважительно лаял только что? – наконец сказал он, не повышая голоса, но смысл произнесенного заменял тональность, и в зале бывшего кинотеатра будто разнесся удар грома. Не тот, искусственный, киношный, а настоящий – гремящий за молнией, или нажатием на спуск крупнокалиберного пистолета.
Гарик побледнел. Поднявшийся из «быков», он не умел заглядывать вперед и как змея – вначале инстинктивно кусал, а потом думал: к чему это приведет. А чаще и вовсе не думал. И сейчас он понял, что выступил явно не на того…
– Это Гарик. Он у Валета в замах ходит, а Валет речпортовской бригадой рулит!
– Так он и поперек своего старшего вылез? – удивился Пит. – А сколько лет он «хозяину» отдал? Где зону топтал? Почему я даже в череповецком дальняке
[15] этого погоняла не слышал?
Лисица форшмачил Гарика конкретно, словно лупил ремнем с оттяжкой при всем честном народе. А тот опустил голову и сидел молча, надеясь в глубине души, что еще сумеет поквитаться с московским законником. Хотя понимал, что в реальности такое малореально. Искоса он смотрел на братву, и на лицах многих видел улыбки – не любят его в Тиходонске, ох, не любят! Но с местными-то он поквитается, дай только время… Гарик был злопамятен и никогда не забывал, кто ему должен!
– Так он ведь не из наших, – немного растерянно ответил Крест. – Он из новых, этих, как его… Рэкетиров…
Это был не лучший ответ, но лучшего он не нашел. Настроение испортилось еще больше.
– А что он тогда здесь делает? – насмешливо спросил Пит. – Если не наш-то?
– Так мы ж с ними работаем…
– Да, сейчас много шелупени отмороженной развелось… А я говорил и говорю: на наши сходки таких пускать не надо! Ни спортсмены, ни рэкетиры, ни «апельсины» у нас слова не имеют! Таков воровской «закон»! – Пит презрительно выпятил нижнюю губу. – Ко мне уже подкатывали с подходцами, чтобы разжиревших барыг, к нам принимать, как своих! Так вот, никогда такого не будет! Кто хочет работать с новыми, пусть работает. Но пускать в наш мир чужих нельзя! Я уже не одну купленную «корону» в землю закатал, вместе с головой!
Сходка ощерилась: полублатных тут было немало, а заезжий гость перегибал палку. А ведь, несмотря на громкое имя и авторитет, он умрет точно так же, как обычный лох, если у кого-то хватит духа выстрелить ему в голову! Бывает момент, когда звания и регалии отсеиваются, словно семечная скорлупа на крупорушке, которую так любят вороны. Остается только духовитость против духовитости. Судя по тому, как себя вел Лисица, он ничего не боялся. И если бы в этот момент в заброшенном кинотеатре Тиходонска нашелся еще один такой же отмороженный смельчак, вся криминальная история России могла пойти по другому пути. Но второго такого, в данный момент, и в этом месте, не нашлось.
