— Никого тебе не напоминает, Кейт? — поинтересовался тогда Ричард, по-щенячьи взвизгнув, что с ним в последнее время случалось.
В этом году, решив, что Эмили достаточно подросла, я не раз пыталась ей объяснить, почему мамочке приходится работать: потому что маме и папе нужны деньги на дом и на всякое другое; что мама многое любит — балетную студию, к примеру, или путешествия; и, кроме того, мамочка очень хорошо делает свою работу, а для женщин работа так же важна, как и для мужчин. Каждая речь неизбежно увенчивалась бурным финалом — трубным ревом, хоровым пением, рея-нием флагов женского союза, — где я уверяла Эмили, что она все поймет, когда станет совсем большой девочкой и сама захочет заняться чем-нибудь интересным.
К несчастью, равенство полов, давным-давно нашедшее признание в либеральном западном обществе, — пустой звук в системе ценностей пятилетнего ребенка. Для Эмили нет Бога, кроме мамочки, и папочка — пророк ее.
По утрам, пока я собираюсь на работу, Эмили твердит один и тот же вопрос с таким несносным упорством, что я готова ее пришибить, а потом всю дорогу до офиса глотаю слезы оттого, что едва не ударила свою дочь.
— Сегодня ты меня уложишь? Кто меня сегодня уложит, мамочка? Ты, мамочка? Уложишь меня сегодня, мамочка? Уложишь?
Знаете, сколько существует способов сказать «нет», не произнося этого слова вслух? Лично я знаю.
НЕ ЗАБЫТЬ!!!
Костюм ангела для Эмили. Прицениться к ковровой дорожке на лестницу. Вынуть лазанью из морозилки для субботнего обеда. Купить рулон бумажных полотенец, средство для чистки нержавейки, подарок и открытку на день рождения Гарри. Сколько ему? Пять или шесть? Завести календарь дней рождения, как у любой нормальной матери. Купить елку и модные гирлянды, как в рекламе «Телеграф». (Где продают — в «Селфриджз» или в «Хабитат»? Не помню. Черт.) Подарок тире взятка няне на Рождество (что лучше — наличные или билет «Евростар»?). Эмили хочет писающего младенца (только через мой труп). Подарок для Ричарда (билет на дегустацию вин? На матч «Арсенала»? Новую пижаму?) и книгу для свекра со свекровью — какие-то там «Затерянные сады»? Попросить Ричарда забрать вещи из химчистки. Что надеть на вечеринку в офисе — в свой черный бархат не влезаю — немедленно прекратитъ жрать! Сиреневые ажурные чулки. На возню с воском нет времени, ноги придется побрить. Записаться на антистрессовый массаж. В срочном порядке записаться в парикмахерскую (корни торчат — стыдоба). Паховые мышцы качать, качать, качать! Противозачаточные пилюли заканчиваются!!! Праздничный торт («Королевская» глазурь? — уточнить у Делии
[2]). Клюква. Мини-сосиски. Марки для открыток (40 шт.). Подарок учительнице Эмили? Разбиться, но отучить Бена от соски до встречи Рождества с родителями Ричарда. Добраться до «Квик Той», черт бы побрал эту никчемную фирму. Поход к гинекологу — горит! Вино, джин. Позвонить маме. Куда я сунула рецепт гуся, которого Саймон Хопкинс советует «высушить феном»? Начинка? Хомяк???
2
Работа
06.37
«О, дай нам Его о-бо-сжать,
О, дай нам Его о-бо-сжать,
О, да-ай нам Его обо-ожа-ать!»
После не возымевших действия объятий и прочих ласк Эмили удается разбудить меня рождественскими гимнами. Дочь заняла позицию у кровати, и дочь желает знать, где ее подарок. «Их любовь купить нельзя», — любит повторять моя свекровь, явно никогда не пытавшаяся проверить это утверждение крупными суммами.
Я как-то попробовала явиться из командировки домой с пустыми руками, но уже по пути из аэропорта струсила и, заставив таксиста остановиться, нырнула в «Хаунслоу», где к стрессу от смены часовых поясов добавила шопинговую лихорадку. Если дело так и дальше пойдет, то Эмили, обладательнице кукол Барби сомнительной нравственности со всего света, не составит труда пробиться к Гиннессу. Барби — исполнительница фламенко, заводная миланская Барби (во фривольном комбинезончике и пижонских ботинках), Барби — таитянка (маленькая гибкая распутница, способная выгнуться «мостиком» и укусить себя за пятку) и Барби, прозванная Ричардом «Клаусом», — сверх всякой меры блондинистая девица устрашающего вида, с невидящими глазами, в галифе и черных сапогах.
— Мам! — Эмили с видом знатока обозревает последнее подношение. — Это Барби-фея, она может взмахнуть палочкой, чтобы маленький Иисус Христос не сердился.
— Младенец Иисус ничего не знает о Барби. Это из другой оперы.
Эмили шлет мне взгляд а-ля Хиллари Клинтон, полный царственно-благородного снисхождения.
— Да не тот младенец Иисус, — вздыхает она. — Другой совсем, глупая!
Как видите, по возвращении из командировки вы все же можете купить у своего пятилетнего ребенка если не любовь или прощение, то хотя бы подобие амнистии; целых несколько минут, когда обвинительный порыв уступает место жадно-ликующему порыву обретения. (Если какая-нибудь из работающих матерей заявит, что не имеет привычки подкупать детей, пусть добавит «лгунья» в свое резюме.) На память о каждом примере мамочкиной измены Эмили получает подарок — точно так же, как моя собственная мать получала новый брелок к браслету на память об очередной измене отца. К тому дню в мои тринадцать лет, когда папуля окончательно ушел налево, мама с трудом поднимала руку, оттягощенную золотыми побрякушками.
Пока я валяюсь в постели, размышляя о том, что не так уж все плохо в жизни (по крайней мере, моего мужа ни в серийных интрижках, ни в пьянстве не обвинишь), в спальню прошлепывает Бен, — и я отказываюсь верить собственным глазам.
— Боже! Что с его волосами, Ричард?
Рич выглядывает из-под одеяла и таращится так, будто впервые в жизни видит своего наследника, которому в январе, между прочим, стукнет год.
— А-а. Пола сводила его в ту парикмахерскую, что рядом с гаражами. Сказала, что волосы в глаза лезут.
— Да он же похож на гитлер-югенд!
— Ничего, отрастут. Мы с Полой решили, что все эти кудряшки в стиле маленького лорда Фаунтлероя
[3] устарели. В наше время дети другие.
— Бен — не другие дети. Он мой малыш. И я хочу, чтоб он был похож на нормального малыша.
Ричард в последнее время сносит мои скандалы стандартным способом — в позе смиренного ожидания «на случай ядерной войны». Но сегодня он позволил себе тихий бунт:
— Сомневаюсь, что нам удалось бы устроить международные телефонные переговоры с парикмахером.
— И что это значит, позволь спросить?
— Только то, что пора научиться не обращать внимания на мелочи, Кейт. — Тренированным жестом Ричард подхватывает сына на руки, смахивает с крохотного носика козявку и шагает вниз завтракать.
