Удар!
Дикий хруст копейных древков, человеческий крик боли лошадей и звериные вопли воинов – все раздается в единый миг. Две конные массы сшиблись в центре, образуя чудовищную свалку людей и животных, не знающих пощады друг к другу. Схватка настолько яростна, что я могу различить лишь ее отдельные фрагменты: поднятого на пику гусара, кирасира, скачущего с разрубленной головой, великана-леха, одним махом смахнувшего голову моему гвардейцу – и тут же пробитого насквозь страшным ударом палаша… И все это я отмечаю, пока с десятком воинов огибаю эпицентр схватки, заходя лехам в тыл.
Благодаря большей численности мы смогли полуокружить противника, но в задних рядах нас замечают, и навстречу также бросается десяток воинов – силы равны.
Тренированный удар палаша – и граненый наконечник вражеской пики, нацеленной мне в голову, отклоняется вправо. Обратным движением клинка перерубаю шейные позвонки проскочившему за спину леху. И тут же слева на меня обрушивается второй гусар с воздетым над головой клинком. От рубящего замаха тяжелой кавалерийской сабли успеваю отклониться и с яростным воплем прошиваю броню противника встречным уколом.
На пару мгновений противник дает мне передышку. Опустив палаш, я напряженно вглядываюсь в поднятые над гущей схватки знамена. Вскоре глаза находят искомое – золотой гусар Бергарского колышется ровно в центре отряда лехов, уже окруженных кирасирами!
Ну же! Еще чуть-чуть!
Но и противник понимает, в каком незавидном положении оказался. Ядро лехов смещается к флангу кирасир и начинает прорубаться сквозь самую тонкую стенку окружения – и кажется, им это удается… Одновременно с этим к сражающимся всадникам спешат пикинеры фрязей, прорвавшиеся сквозь строй моих бойцов. Уже на бегу они выстраивают фалангу, разом ровняя ряды.
Мастерство, будь оно неладно! Да где же Луцик?!!
И словно заслышав мой мысленный призыв, сквозь пролом в стенке вала хлынули многочисленные всадники в обносках (шик стражи – занашивать дрянную одежду, но владеть украшенными самоцветами саблями с булатными клинками)!
– Рогора!!!
Войтек Бурс, рейтар
Сквозь неширокую брешь в стенке вала мы словно пролетаем, ни на мгновение не задерживая коней. Вихрь лишь бодро всхрапнул – верный жеребец играет подо мной, сам рвется в схватку.
– Вперед! Самопалы к бою!
Проскочив укрепление, мы практически вылетаем во фланг пикинерской баталии фрязей. Рванув из кобуры самопал (не так давно поменял огнестрел на пару более коротких стволов, сподручных в ближней схватке), дожидаюсь короткой и злой команды сотника:
– Бей! – и тут же разряжаю самопал в сторону фрязей.
Одновременно со мной стреляют десятки товарищей. Не сдерживая бега Вихря, я врезаюсь в поредевший строй наемников. Мгновение – и сабля в моей руке взлетает в воздух, чтобы через удар сердца окраситься красным.
Слева с угрожающей скоростью в меня летит топорище алебарды. Рванув Вихря вперед, перекрываюсь саблей. Тяжелый удар чуть ли не выбил клинок из рук, но прошел мимо головы и корпуса, однако обратным движением противник вырвал у меня саблю, зацепив ее топорищем. А в следующий миг удар пики пронзил грудь верного жеребца.
Вихрь тяжело упал набок, жалобно заржав, словно ребенок, я же успел высвободить ноги из стремян и выпрыгнуть из седла. Сердце болезненно сжалось от потери верного друга, но только на мгновение: ближайший ко мне наемник уже нацелил в мою грудь окровавленное острие пики. Осознавая, что это конец, вырываю из ножен кинжал – пусть умру, но с оружием в руках!
Прощай, Данута, прощайте, детки…
Над головой гремит выстрел, фрязь опрокидывается на спину. Тугая волна воздуха обдает сзади – и обошедшие меня всадники врубаются в сломавшийся строй наемников.
Бегом бросаюсь к потерявшему седока жеребцу, склонившему голову к телу хозяина. Прости, брат, тебе верный конь уже не пригодится…
Принц-консорт Аджей Руга
Во фланг спешащих к схватке фрязей слитно ударили самопалы, после чего конная масса рейтар одним ударом смяла расстроенные ряды пикинеров. А в тылу резервной баталии Бергарского – мои стрельцы успели дать два залпа в упор, прежде чем на них, оставив пики, кинулись ландскнехты, – показались стражи с огнестрелами.
И Бергарский, непобедимый до того Эдрик Бергарский, одним отчаянным рывком прорвав кольцо окружения всего с десятком телохранителей… бросился бежать! Вслед поскакали легкие всадники – и телохранители, жертвуя собой, ударили навстречу. К плотной стене леса прорвался лишь один всадник, успевший углубиться в чащу прежде, чем его настигли преследователи. Увы, стражи не знали, кого догоняют, и продолжили погоню, лишь услышав мои отчаянные крики.
Несмотря на бегство командующего лехов, битва длилась еще несколько часов: истребив практически всех моих пикинеров, фрязи, сбив строй, начали наступать и на нас. Вот только дураков бросаться на копья ощетинившегося «ежа» у нас нет – и наступающую в строю пехоту раз за разом встречали залпы огнестрелов и самопалов, постоянно жалили стрелы, падающие сверху. А между тем в фаланге ландскнехтов большинство воинов также обходилось без кирас и шлемов – и фрязи несли потери каждый миг… Аркебузуров среди них уцелела лишь горстка (правда, и у меня в строю осталась едва ли половина стрельцов), и противостоять множеству всадников, вооруженных огнестрельным оружием, им оказалось не под силу.
В какой-то момент быстро тающий строй пикинеров встал на месте. Но следующий залп практически в упор заставил врага попятиться. Монолитная фаланга противника стала медленно распадаться, из задних рядов к валу побежали первые сломленные… Их я приказал не трогать. И после следующего залпа в бегство обратилась едва ли не треть наемников, на ходу бросая оружие.
О, их участь была прискорбна! Ибо именно этого я ждал от фрязей – и когда бежавшие удалились от оставшихся в строю так, чтобы последние уже не успели помочь товарищам, вдогонку бросилась легкая конница, быстро настигшая беглецов. Их отчаянные крики до самого вечера стояли в моих ушах.
Уцелевшие, видя избиение соратников, попробовали сложить оружие. Как же! После предательства и тех зверств, что творили наемники в наших деревнях, где жители не успевали бежать?! О, мои воины видели эти картины: насаженных на колья младенцев, подвешенных за грудь молодок, замученных, зверски изнасилованных баб и девочек, которых брали так жестоко, что у погибших бедра были вывернуты в суставах! Про мужиков и смысла говорить нет. И когда ко мне приблизился парламентер фрязей, я без зазрения совести разрубил его до пояса одним ударом палаша. После чего в массу пикинеров ударил очередной залп… и еще один, и еще… Мы расстреливали пытавшихся отступить строем, пока не пали самые мужественные – а пытавшихся бежать трусов, сломавших строй, перерубили в считаные минуты.
Бергарский проиграл! Сам Эдрик Бергарский – мне проиграл!! Мы истребили фрязей!!!
Жаль только, герцог сумел уйти от преследования. Впрочем, теперь на гетмана юга начнется настоящая охота – и его шансы на спасение я расцениваю как самые ничтожные.
