А какими жадными и одновременно нежными были прощальные поцелуи жены! Какой страстной и яростной была та короткая супружеская близость перед самым расставанием – прямо в коридоре, перед дверью в наши покои! Какой нежностью и тоской были наполнены ее глаза в тот миг, когда я уже запрыгнул в седло… Я не отворачиваясь смотрел в них, покуда верный конь не скрыл меня из виду, и сердце мое в тот миг было готово вырваться из груди и броситься к жене и сыну! Или просто разорваться на множество кусков… Впрочем, о чем это я?! Мое сердце и так осталось с ними…
Теплые и нежные воспоминания о любимых, приносящие столь сладостную, хотя порой и невыносимую боль, прервал Григар, один из наиболее приближенных ко мне офицеров. Я зачастую использую его для личных поручений, он же, в свою очередь, обладает исключительным правом обращаться ко мне в любое время дня и ночи. Только что-то бледен мой верный порученец, чую, недобрые вести собирается сообщить.
И действительно, последние разделяющие нас шаги Григар преодолевает чуть ли не бегом, с ходу выпалив обязательное армейское приветствие:
– Господин полковник! К вам гонец с дальних кордонов! Тех, что прилегают к Каменным пустошам! Он загнал четырех скакунов, еле дышит. Я приказал его накормить.
– Правильно приказал, Григар. Отчего такая срочность?
– Кордон прорван, остроги вольных пашцев горят. Нас атаковало войско лехов!
– Что?!!
Ругательства на всех доступных мне языках нескончаемым потоком срывались с губ, пока я бежал к лагерной столовой. И ни одной здравой, адекватной мысли, способной хоть как-то разбавить хаос в голове, так и не промелькнуло. Уж слишком тяжело и страшно было поверить той вести, что передал Григар.
Гонец, едва ли этим летом перешагнувший тот рубеж, когда юноша становится мужчиной, сидит за столом перед остывшей уже плошкой говяжьей похлебки. Абсолютно серый от дорожной пыли плащ да болезненное мерцание запавших, почерневших глаз выдают ту дикую усталость, что накопилась в нем за время дороги. Заметив меня, он резко вскакивает с приветствием:
– Господин полковник!
Раздраженно махнув рукой, мол, не до церемоний, я засыпал бойца расспросами:
– Какие крепости атакованы и сколько острогов сжег враг?! Какими силами располагают, и с чего вы взяли, что напали именно лехи?!
– Господин полковник, я не могу с полной уверенностью говорить о том, сколько пограничных укреплений подверглось нападению. Судя по последним данным – ни одного.
– То есть?!
– Наши разъезды, атакованные в степи торхами, пытались укрыться в крепостях фрязей. Выжили немногие, но кто уцелел сообщили, что фрязи ударили в спину и полным составом вливаются в войско врага.
Твою же!!!
– Что по численности противника?
– Примерно две-три тысячи торхов идут в авангарде, именно они напали на разъезды в степи и атаковали остроги вольных пашцев. Многие были уничтожены, застигнутые врасплох – благодаря предательству фрязей кордон оказался открыт на значительной протяженности.
– А откуда вообще уверенность, что напали именно лехи? Может быть, кочевники просто сумели договориться с наемниками или только лишь частью их?
Гонец лишь с трудом сглотнул, прежде чем ответить. Ни один мускул на изможденном лице воина не дрогнул.
– Торхи шли загоном до того, как напали на пашцев и перехватили большую часть дозоров. Но, выполняя распоряжение короля и ваши приказы, начальник линии войсковой старшина Карев еще до нападения отправил в степь дозоры из лучших воинов на самых выносливых скакунах. Один из разъездов сумел уйти от степняков, уцелевшие сообщили, что со стороны Каменных пустошей в нашу степь вошло крупное войско лехов из примерно четырех-пяти тысяч фрязской пехоты, тысячи легкой конницы и тысячи крылатых гусар – именно по гусарам мы и опознали лехов. Впереди основных сил следовали частые дозоры из шляхты, но наши воины сумели оторваться от них и разминуться со степняками – торхи идут впереди лехов.
– Они скрывают их…
– Войсковой старшина думает так же. Кроме того, наши воины сумели разглядеть крупный обоз врага. У лехов много артиллерии, были замечены даже осадные орудия.
– Сколько наемников перешло на сторону противника?
– На нашем участке изменили гарнизоны всех пограничных укреплений. Это четыре сотни воинов.
– Значит, у врага примерно пять с половиной тысяч пехоты и практически столько же конницы…
– Господин полковник, это еще не все.
– Да что еще-то?!
На этот раз гонцу потребовалось сделать над собой усилие, прежде чем выдавить из себя последнюю новость. Мне бросилось в глаза, как тяжело подался вверх его кадык.
– Мы сумели взять языка, торха. Он сказал, что Шагир-багатура казнили на курултае, а лехов ведет польный гетман юга Бергарский.
С трудом удержав эмоции, я лишь кивком среагировал на последние слова мужественного бойца, сумевшего сохранить и донести до меня столь важные вести.
– Последний вопрос: каковы силы у войскового старшины?
– Из разъездов вернулось с полсотни воинов, да еще под сотню всадников набралось из числа уцелевших пашцев. Господин Карев идет на соединение с дружиной воеводы Руцкого, у того еще где-то пять сотен воинов.
– Из которых только половина чего-то стоит в бою… Я понял. Как тебя зовут?
– Ежи, господин полковник.
– Лехское имя. У тебя есть родственники в Республике?
– Только по материнской линии.
По лицу видно, что гонец несколько напрягся от последнего вопроса, но это связано явно не с тщательно скрытым предательством. Скорее всего, парню часто пеняли на инородское имя.
– Понятно. Григар!
– Да, господин полковник!
– Гонец принес черные вести, но не щадил себя, чтобы успеть их вовремя доставить. Подобная самоотверженность не должна оставаться без внимания! У меня есть подарочный набор колесцовых самопалов искусной ванзейской работы, инкрустированных серебром. Я их хорошо пристрелял, но ни разу не использовал в бою – так пусть же они послужат наградой воинской самоотверженности! Передай их, а после возвращайся в мой шатер: сегодня у нас будет много работы.
Прежде чем бросаться раздавать приказы, я решил еще раз все хорошенько обдумать. Нет, гонца к воеводе я отправил сразу после разговора с Ежи: Тогорду предстоит незамедлительно собрать свою хоругвь и двигаться на соединение с рейтарами из крепости «Медвежий угол». Это был один из двух рубленых замков, что Когорд воздвиг на землях баронства, а после собрал уже на границе, отсюда и название – замок срубили в глухой чащобе. Вкупе со всадниками степной стражи ему предстоит разоружить, а если придется, то и вступить в бой с фрязями, что держат, хотя скорее уже держали, кордон на нашем участке. Впрочем, из крепости тревожные вести еще не поступали, но это не значит, что наемники сохранят верность. Бьюсь об заклад, что Бергарскому достаточно пообещать им возвращение на родину да чисто символическую плату, и фрязи изменят. Эх, не успели мы их привязать к Рогоре, не успели…
