— Глупости. Я никогда не стану чужим, пока ты сама меня не прогонишь.
Прижал ее к себе, и в этот момент запищал мой сотовый. Украдкой бросил взгляд на экран… Зарецкий тварь. Что ж ему нужно от меня?
ГЛАВА 7
Снегом замело, снегом замело,
Белой простыней упало.
Замерзает кровь, мы свою любовь
Не удержали, что с нею стало.
Под снегом навсегда все наши слова -
Те, что друг другу не сказали.
Не придет весна, не для нас она,
Ведь мы любовь так глупо потеряли.
Припев: Под снегом, что падает, ты знаешь сам -
Под снегом, покровом
Под кровом белым быть и нам.
Под снегом оставили свою любовь.
Под снегом, средь белых улиц и домов.
Что нужно мне теперь, что же мне теперь? -
Ждать весны, а может лета.
Открываю дверь — нет тебя за ней.
Что же это? — нет ответа.
Снегом замело все наши пути.
Обними, хоть на прощание.
Замерзаю я, замерзаем мы.
Любить и помнить — обещай мне.
Светлана Лобода
— Ответь, — приподняла голову, но он нажал на "отбой" и спрятал сотовый в карман, закрывая от меня имя звонившего пальцами нарочно. А я лихорадочно цеплялась за его куртку, прижималась к нему всем телом. Надышаться, надурманиться им, налюбить его, как в последний раз. Я с ума сходила от ощущения, что вот-вот все рухнет. Вот-вот я его потеряю. Ведь я на крючке, и это вопрос времени, когда я рухну в пропасть. Точнее, этого времени у меня ничтожно мало. Я вот-вот должна поднести огонь к фитилю и сжечь себя заживо. Ради всех нас.
Мне угрожали семьей, угрожали всем самым дорогим, что у меня есть… и я думала о выходе из этого кошмара и видела лишь один. Самый жуткий и губительный для меня. Вряд ли я смогу жить дальше. Только существовать… только выживать. Но как же это невыносимо трудно — отталкивать его, рыть между нами могилу, чтобы столкнуть туда нашу любовь и закопать ее живьем. Больно вдруг понять, что я больше не защищена, я вне своих стен, я одна, голая снаружи под снегом и дождем, и мне нельзя идти обратно в дом… мне надо бежать из него и все разрушить собственными руками.
Но можно мне хотя бы немножко… чуть-чуть насладиться моим любимым мальчиком перед тем, как… И я уже на самой грани, у самой бездны. Как же это жестоко осознавать, что у нас ничего не выйдет, и я не смогу быть с ним до самого конца… не смогу любить его вечно, как мечтала. И злилась. Я безумно на него злилась. Он виноват… его вина, его проклятые криминальные игры, в которые он снова влез за моей спиной и скрывает от меня.
А потом эти фото с ней… не одно и не два. И я смотрю на них расширенными от неверия глазами, видя, как в полумраке ресторана он сидит с красивой женщиной брюнеткой. Жгучая, страстная, яркая… не младше меня, но гораздо шикарнее и… богаче естественно. Руслан обнимает ее за талию, и проклятые папарацци выловили самые пикантные кадры. Подносит зажигалку, и она держит его за руку, смотрят друг на друга, и нога женщины касается щиколотки Руслана, и я даже представила себе, как она поднимется вверх… И на последней фото он усмехается своей умопомрачительной улыбочкой юного и всегда готового к совокуплению жеребца. И я прекрасно знаю эту проклятую улыбку, чтобы не ощутить жгучую боль в груди и сухость во рту.
Отшвырнула сотовый и закрыла лицо руками… Не знаю, зачем зашла в соцсети, зачем открыла эту ленту новостей. Никогда ведь не захожу, а сейчас словно само провидение толкало меня к одному единственному решению…
А он в это время, когда меня раздирает на части, флиртует с какой-то женщиной, сказав мне, что у него важные дела. Впервые за эти годы я опять увидела его с другой, и оказалось, что мне не просто больно, а дико больно. К этому никогда не привыкнуть, и недоверие… оно, как хроническая болезнь, затаилось внутри и готово вылезти наружу при малейшем подозрении. Вылезти и захлестнуть черной волной адской ревности. И кажется, что предательство — оно повсюду… оно вспыхивает вокруг нас обоих. Оно сжирает пальцы наших ног и скоро поползет вверх, чтобы нас уничтожить. Но я бы все же пыталась верить… я бы гнала эту черную тоску, я бы ее сжигала своей любовью огненной… Но разве это не повод. Тот самый нужный мне повод рыть могилу глубже и усерднее.
Сообщение на сотовый пришло, когда я была в офисе.
"Ты не забыла, что за тобой должок? Не расслабляйся".
Вздрогнула, вспоминая мелкие буквы в окошке мессенджера. Сукиии. Нееет. Вы не сможете меня заставить. Вам меня не поймать. У вас ничего не выйдет.
— Это…это она? — кивнула на сотовый.
— Кто она, Оксана?
— Та женщина?
И момент очарования испарился. Растворился в раскаленном воздухе. В глазах Руслана вспыхнула злость, а я поняла, что налюбиться уже не выйдет… пошел обратный отсчет, и если не сейчас, то потом будет поздно.
— Она звонит тебе на личный сотовый?
— У тебя паранойя, Оксана.
Отбросил мои руки, отвернулся лицом к бурлящей внизу моста реке.
— Скажи, ты нарочно это устраиваешь? Или это какая-то разновидность мазохизма? Только что обнимала и через секунду та же песня. Тебе не хватает остроты ощущений?
Резко повернулся ко мне, а я сделала шаг назад, чувствуя, как болезненно сжимается сердце от понимания, что он прав. Да, я разрушаю, любимый. Ты все верно чувствуешь.
— Что мне сделать? Послать весь бизнес на хер и заняться только тобой? Черт, меня бесит, что я не могу понять, что происходит с тобой?
Как же мне хотелось схватить его за руки, зарыться лицом в его грудь, сжать шею руками и забыть обо всем, как о страшном сне. Хотелось впиться губами в его поджатые губы, раздвинуть их языком, прильнуть к нему всем телом.
— Со мной? Ничего не происходит. Что происходит с нами… ты только что говорил, что не чужой мне, а прячешь сотовый и не говоришь, кто тебе звонит. Так чужой или нет? Или это двойные стандарты? Я вижу тебя с другой женщиной, когда ты говоришь, что занят бизнесом, а потом тебе звонят, и ты прячешь свой сотовый.
Приблизила свое лицо к его лицу.
— Я не прощу тебе измены, Руслан. В этот раз не прощу. Ты это понимаешь?
Ухмыльнулся и дернул меня к себе.
— Какой измены? Где ты ее увидела? Дорогая, я понимаю, что Анна Каренина — твоя любимая книга, но зачем такой явный плагиат?
Ударил. Больно, под самые ребра, и мне захотелось ударить в ответ. От боли, от ощущения полной безысходности.
— Я бы никогда не бросилась под поезд… я бы нашла другой выход.
— Какой же?
