– Оказывается, чтобы овладеть казной тамплиеров, надо вначале потратиться. Этот подлый сброд, по нашему велению подкапывающийся под храмовников, все время требует денег. Я пытался взывать к их долгу и совести, но подлые люди в один голос твердят, что им нужно каждый день кушать, чтобы и впредь оказывать услуги королю.
Преданный советник не позволил Филиппу Красивому впасть в уныние:
– Возьмем золото там, где оно есть.
– Разве ты забыл, Гийом, что мы отняли деньги у всех, у кого они водились?
– Сир, так пусть нам помогут те, которых мы собираемся уничтожить, – предложил Гийом де Ногаре.
– Лучше бы ты посоветовал найти философский камень и превратить железо в более ценный металл, – разочарованно вздохнул король. – Ты же знаешь, Жак де Моле стал скареден до невозможного – особенно после того, как мы не вернули прошлогодний долг. И Великого магистра нет в Париже, а без него нам выдадут разве что несколько су, которые тамплиерам полагалось каждодневно жертвовать нищим.
– Сир, нам на руку отсутствие Жака де Моле. Казначей ведь остался в Париже вместе со всеми ключами…
– …и с разрешением Великого магистра раздавать милостыню нищим и убогим.
– Я прекрасно знаю Жана де Тура и уверен, что он не сможет отказать королю в каких-то четырехстах тысячах ливров.
– Четыреста тысяч! Ты в своем уме, Гийом де Ногаре?!
– Меньше никак нельзя. Иначе нам не уничтожить тамплиеров. Жан де Тур, конечно, будет сомневаться, одобрит ли Великий магистр его щедрость, – размышлял Гийом де Ногаре. – В таком случае, сир, пообещай постараться вернуть долг до возвращения Жака де Моле.
Как и полагал хитроумный советник, Жан де Тур, благоговевший перед королем Франции, не смог отказать в просьбе. Четыреста тысяч золотых ливров в тот же день начали работать на уничтожение тамплиеров. Разумеется, король не смог вернуть долг до возвращения главы ордена.
Жак де Моле ужасно разозлился на своего казначея. Пожалуй, он с меньшей яростью сражался с сарацинами на Святой земле, чем беседовал с Жаном де Туром:
– Как ты мог отдать столь огромную сумму, в то время как я ищу союзников, которые могли бы помочь вернуть христианам Иерусалим?! Эти деньги могут понадобиться завтра, а их нет! Ты потерял средства, которые собирали братья на освобождение Святой земли!
– Филипп обещал вернуть долг в течение месяца, – несмело промолвил Жан де Тур.
– Каким образом?! Возьмет у меня взаймы еще пятьсот тысяч ливров, чтобы вернуть взятые у тебя четыреста? Даже его вассалы успевают сказать «нет» ранее, чем король произнесет слово «деньги».
– Но ведь это король… на его землях орден нашел приют… Весьма не хотелось с ним портить отношения.
– Глупец! Своей подачкой ты только разжег аппетит, – не сдержался Жак де Моле, но тут же опомнился. – Я давно хотел перевести казну из Парижа, желательно, подальше… хотя бы на Кипр. Надо бы с этим поторопиться, негоже пасти овец подле волчьего логова. Подозреваю, подобный визит короля был не последний.
– Ты сам видишь, Жак, в каком сложном положении я оказался, – казначей, услышавший нотки христианского смирения в голосе де Моле, начал оправдываться. Этим он только вновь разозлил Великого магистра.
– Нет тебе оправданий, Жан де Тур. Наш орден подчиняется только главе христиан, и ни один король не вправе нам приказывать.
– Филипп не приказывал, а только просил. Но ты же знаешь, Жак, что такое просьба короля…
– Ты нарушил устав ордена Храма и недостоин оставаться в числе братьев. Сними облачение и покинь нас.
– Как?! Ты меня изгоняешь?
– Не я, а наши доблестные предки, написавшие устав Ордена, – сурово произнес Великий магистр и потребовал: – Плащ!
С потерянным лицом Жан де Тур покорно снял белое одеяние с красным крестом и бережно положил его на скамью. Это нехитрое действие мгновенно превратило всегда бодрого казначея в древнего старика. Сутулившись и прихрамывая, он медленной походкой покинул келью Великого магистра.
На этом история с незадачливым Жаном де Туром не закончилась. Спустя два дня великому магистру нанес визит могущественный королевский советник – Гийом де Ногаре.
– Почтенный Жак де Моле, – нарочито любезно обратился гость, – король весьма опечален, что из-за него пострадал достойный человек. Филипп просит из любви к нему вернуть облачение несчастному Жану де Туру и позабыть о его поступке. Король обещает вернуть долг ордену Храма в ближайшее время, как только соберется означенная сумма.
– Любезный Гийом де Ногаре, мне жаль, что явился причиной огорчений короля. Однако Жан де Тур нарушил устав ордена и понес заслуженное наказание. Ни я, ни благочестивый Филипп (при всем моем великом уважении и христианской любви к нему) не имеем права нарушить закон, дарованный великим Бернаром Клервоским. К слову, король может не дожидаться, когда соберется означенная сумма. Орден в настоящее время нуждается в средствах, и мы будем благодарны, если Филипп будет возвращать долг частями.
– Хорошо, я передам твои слова королю, – невозмутимо промолвил советник.
Несчастный разжалованный казначей не представлял свою жизнь вне ордена. Только единственный человек в этом мире мог повлиять на его судьбу, и Жан де Тур отправился к нему…
Бывший казначей предстал перед Жаком де Моле спустя два месяца после своего изгнания. Нервно сминая в руках некий документ, Жан де Тур упавшим голосом начал свою речь:
– Великий магистр, я пришел еще раз попросить прощение за совершенное деяние. Понимаю, что нарушил устав и мне нет оправдания. Но наш Спаситель даровал прощение всем кающимся грешникам. Я вовсе не желаю вернуть пост казначея ордена, коего я оказался недостоин, но, может быть, ты найдешь возможность вернуть плащ тамплиера недостойнейшему из смертных? Дай мне возможность хотя бы умереть в облачении орденского брата. Орден Храма опекает госпиталь для прокаженных, возможно, я сгожусь для ухода за этими несчастными.
Жак де Моле заметил на пергаменте, который продолжал нервно мять де Тур, печать Климента V и спросил:
– Что у тебя в руках, Жан?
– Ты сказал, что только Папа Римский может давать указания ордену как владыка всех христиан. Я отправился к нему, добился аудиенции. Климент был милостив к недостойному грешнику и пообещал ходатайствовать за меня. Это письмо Великий понтифик поручил передать тебе.
– Так дай же его.
Жак де Моле взял протянутый свиток и, не снимая папской печати, бросил его в огонь, пылавший в камине.
– Что ж, я заслужил это… – смиренно произнес Жан де Тур.
– Это хорошо, что ты покаялся в грехе прежде, чем протянул мне послание Климента. Ни к чему главе христиан вмешиваться в дела ордена Храма. Ведь так?
– Наверное… – произнес разжалованный тамплиер, к тому же потерявший всякую надежду вернуть плащ.
