Дело было после обеда, и «Доминик» был закрыт, но когда смуглая дама заглянула в ресторан, распорядитель не устоял: «Доминик» открыли специально для нас. Мы ели лапшу с «острым арабским соусом» (арраббиату), а мама пила вино густого красного оттенка. Распорядитель не взял с нее денег.
— Синьорина, вы нас глубоко оскорбите, — сказал он.
Маму пришлось поддерживать и осторожно выводить из ресторана: в голове у нее шумело красное вино. Ее пошатывало, и я одной рукой придерживал ее за край шубы, а другой пытался катить тележку. Мы уже собирались пройти на рынок, как к нам подошла группка оборванцев — мужчин в нелепой форме, с серыми усами и большими жалобными глазами. Итальянские военнопленные, вот кто они были, а их сопровождала военная полиция: свистки, каски, автоматы. У полицейских был ужасно глупый вид: ну прямо дрессировщики какие-то. Но не их была в том вина. Просто ситуация получилась глупее не придумаешь. Италия давным-давно сдалась, и военнопленных по-хорошему стоило бы отправить по домам, только вот Италию почти всю целиком занимали немцы. Теперь же немцы сами очутились в плену, а от Берлина остались лишь крысы да развалины, но эти самые итальянские военнопленные, на деле-то уже и не пленные, оказались в чудном подвешенном состоянии — бездомные и никому не нужные. Видимо, какой-то добрый начальник военной полиции, который надзирал за ними в лагере где-то «в глубинке» (где именно — военная тайна!), решил устроить им экскурсию в типично итальянский квартал. Так, по крайней мере, сообщил нам распорядитель из «Доминика». Вот ради этих «несчастных душ» Артур-авеню и решила вновь развесить рождественские украшения.
Они были такие же неприкаянные, как и мы с мамой, разве нет? Угодившие в паутину нашего непостижимого века, празднующие Рождество в мае, посреди крошечного итальянского оазиса. Они совсем не походили на тех пожарных, что пожирали маму глазами; не раздевали смуглую даму взглядом. Они искали утешения за воротами лагеря. А может, в их нелепых одеяниях и вымуштрованной, как у цирковых животных, повадке мама увидела собственный удел? Не было ни шепотков, ни сальных взглядов. Они просто смотрели. И мама не смогла пройти мимо этих подневольных клоунов. Она прервала свой пьяный ход и обняла каждого узника, прижала к своей пушистой шубе; и полицейские, и заключенные — все застыли на месте, только полицейским ее тепла не досталось.
Смуглая дама обошла всех военнопленных и каждого поцеловала в переносицу. А затем подхватила нашу тележку и повела меня внутрь — в освещенную пещеру, подальше от пленных и полиции — искать волшебные яйца с двумя желтками.
Я думал о солдате в его угольном ящике и хотел отыскать для него овощ с «носиком» либо пурпурную оливку — а вдруг они вернут ему хоть капельку разума? Но Артур-авеню не могла излечить Крутого. Он был таким же идеалистом, как и Дарси, и видите, чего ему это стоило. Раньше он царил в своем подвале, а ныне стал ребенком почище собственных детей. И все равно в нем осталось что-то от Уайетта Эрпа. Он снова станет дожидаться маму у конфетной фабрики, провожать ее домой. И рискнет ли кто проверить крепость его кулаков? У каждого из нас вытанцовывалась собственная кривая. И у солдата, и у нас с мамой, — и все остальные уступали нам дорогу.
Коротко об авторе
Американский писатель Джером Чарин (1937 г. р.) родился в семье еврейских иммигрантов. Мать его была родом из Белоруссии. Вырос Чарин на убогих (так он писал) улочках Бронкса.
Писать начал в одиннадцать лет, и в 1964 году вышел первый его роман — «Некогда на дрожках», о еврейском мире Нижнего Ист-Сайда и блистательном мире еврейского театра.
За прошедшие с тех пор пятьдесят с лишним лет Дж. Чарин издал пять десятков книг: романы, мемуары, сборники рассказов, пьесы, книги о спорте (он серьезный игрок в настольный теннис) и о кино (он много лет, вплоть до 2009 года, преподавал теорию кино в Парижском Американском университете).
Создал он и серию криминальных романов о нью-йоркском детективе Айзеке Сиделе. Критики называют Сиделя еврейским Филиппом Марлоу, находя в нем сходство с героем блистательных романов Реймонда Чандлера.
В 2005 году Дж. Чарин составил антологию произведений еврейских писателей Америки. В нее вошли рассказы и отрывки из романов Сола Беллоу, Филипа Рота, Синтии Озик, Бернарда Маламуда и других замечательных авторов.
Дж. Чарин часто обращается к истории США, исследует ее через жизнь своих персонажей, как исторических, так и вымышленных.
В 2008 году вышел плутовской роман об Американской революции — «Одноглазый Джонни».
В 2010 году — «Потаенная жизнь Эмили Дикинсон» о великой американской поэтессе, жившей во времена Гражданской войны.
В 2014 году — «Я Абрахам. Роман о Линкольне и Гражданской войне».
Но история не только Америки интересует Чарина: в 2004 году вышел один из самых значительных, по мнению критики, его романов — «Зеленый фонарь», действие которого разворачивается в сталинской России.
За плодовитость и масштаб охвата жизни Дж. Чарина называют Бальзаком американской литературы.
