— Все нормально. — Дима плюхнулся на кровать. — Знаешь, что я о тебе подумал, когда увидел первый раз?
— Что?
— Ты такая…
— Красивая? — Усмехнулась я, перенимая его манеру разговора.
— Нет. Это что-то, оно было в твоих глазах. Такая… — Он уставился на потолок.
— Дерзкая?
— Да нет же.
— Какая тогда?
— Одинокая.
— Да? — Удивилась я.
— И у меня ведь тоже почти нет друзей. — Он закусил губу. — Ты живешь-живешь привычной жизнью и в какой-то момент вдруг останавливаешься и понимаешь, что люди, которые были рядом… Кто они, вообще? Они про тебя и не вспомнят, если закончатся бабки или случится что похуже. Ты крут, с тобой хорошо и весело, покаты спонсируешь все вечеринки. Но если вдруг начинаешь отстраняться и хочешь побыть один — ты странный, ты тухлый, ты «вообще-какой-то-не-такой».
— Это ты про своих американских друзей?
— Да про всех.
— Сочувствую.
— Фигня! — Он улыбнулся мне одной из самых ярких своих улыбок. — До этого момента даже не вспоминал о них! Пошли они все!
Его смех явно был призван перекрыть собой легкую грустинку, отразившуюся на лице.
— А… как там в универе? — Снова спросила я, уже серьезно.
— А что там? — Перестав смеяться, спросил Дима.
— Подружился с кем-нибудь?
— Как сказать. — Он вытянул свои длинные ноги. В этот раз его носки были идеально белоснежными, без глупых рисунков. — Нормальные ребята. Даже странно, что у тебя не вышло найти с ними общий язык.
— А на парах?
— На лекции было скучно. Пытался писать, пытался не уснуть, но, кажется, уснул даже дважды. Сходил в столовую в перерыве.
— Ой, нет…
— Вот именно! Меня так долго мутило потом. А котлеты…
— Только не котлеты…
— Да. Я же не знал. — Калинин закрыл лицо руками. — Это патроны апокалипсиса, пища сатаны… Если бы хоть кто-то предупредил!
— Бедный. — Хихикнула я. — Хочешь чаю?
— Давай. — Он лег на мою подушку и уставился в потолок. — Если тебе пока тяжело, сам могу сделать.
— Мне не трудно. Я уже в порядке.
— Только давай кофе, иначе усну. — Заложил руки за голову. — Умеешь варить кофе?
— Забыл, где я работаю?
Улыбнулся.
— Точно.
— Так что лежи.
— Правильно. — Дима зевнул. — Не царское это дело — кофе подавать.
— Вот наглец!
Когда я вернулась в комнату, он уже спал. На моей подушке. Так сладко и мирно, что все внутренности дружно сжались в комок. Лежал на покрывале, поджав под себя ноги, подложив правую руку под голову и вытянув левую.
Поставив кофе на стол, я накрыла парня своей кофтой. Обошла со всех сторон и поймала себя на мысли, что любуюсь. Любуюсь, черт возьми! Он даже во сне был привлекателен. Ни тебе слюней из открытого рта, ни храпа, ни губ-вареников. Просто лицо. Расслабленное, умиротворенное, спокойное. Длинные ресницы больше не трепетали, заставляя меня вздыхать. И даже маленькие гусиные лапки в уголках глаз, часто появляющиеся в паре с его улыбкой, разгладились и уступили место безмятежности.
Взяв в качестве алиби Димкины конспекты, я легла рядом. Бросила тетрадки на подушку и легла на них щекой. Его левая рука лежала возле моего лица ладонью кверху. Стараясь не разбудить, очень осторожно, я вложила свою руку в его. С ума сойти. Моя ладонь казалась совсем крошечной по сравнению с его. Так… так… необычно! И круто!
Приподняла руку и положила пальцы на гладковыбритую щеку. Кожа была горячей и пахла свежестью лосьона после бриться. Что-то внутри колыхнулось, радуясь, что этот запах останется теперь и на моей подушке. Значит, смогу спать, окунаясь в него и представляя, что сплю в его объятиях. От этих мыслей самой стало жутко. Не рановато ли они забрались в мою голову? Нет?
Никогда не думала, что запах может быть таким могущественным. Способным подчинять, притягивать, сводить с ума. Заставлять забывать себя.
А что, если, и правда, просто довериться? Принять? Допустить, что вот это состояние нормальное? Вот так лежать здесь и смотреть на него. И сколько бы это не продлилось, оно было. И было прекрасно. И даже если потом вдруг станет мучительно больно, забыть пока об этом. Наслаждаться. Быть с ним. Пробовать. Верить. Жить.
И я закрыла глаза, пытаясь представить, что наши тела парят в небе над океаном. Сердца бьются в унисон. Руки крепко сплетены. А губы…
Я даже подскочила. В полной тишине откуда-то из коридора донеслась мелодия. Что буйное и резкое, с гулкими басами, разудалых исполнителей, на вроде «Apocalyptica». Звук нарастал, заставляя меня нервничать, а Диму реагировать во сне, подергивая губой. Блин! Музыка становилась все громче и громче, пока вдруг не оборвалась. И только я выдохнула, заиграла вновь.
Бам-бам-бам-баааам! Что же делать?
Тихонько встав, прошла в коридор. Телефон надрывался во внутреннем кармане его куртки. Доставать — как-то не вежливо. Накрыть шубой? Спрятать на балкон? Да что же мне с тобой делать, адская машина?! Замолчи!
Пока я размышляла, как поступить, мобильник заорал в очередной раз. Пальцы машинально полезли в карман. И тут глаза замерли на дисплее.
«Вика».
Что?! Обернулась, глядя на продолжающего мирно спать Калинина. Вот, значит, как. Быстро вы… Снюхались…
Нажала кнопочку слева, переводя телефон в бесшумный режим. Уставилась на экран, не зная, что думать и как лучше поступить.
Знаете… я ведь не из тех девушек, которые с азартом пускаются в бой, едва завидев на горизонте соперницу. Если ты дорога мужчине, он сам должен сделать правильный выбор. И сделать его сразу. Бегать, доказывать, уговаривать или, не дай Бог, умолять его — не в моих правилах. Лучше уж отступить и не унижаться. Пусть я буду выглядеть слабой. Или даже глупой. Пусть. Это мой осознанный выбор. Такова я.
Чертов мобильник, наконец-то, смолк. Я еще долго пялилась на экран, пытаясь решить, что же теперь делать. Внутрь точно не полезу. Копание в чужих сообщениях унизит только меня саму. Да и что я могу ему предъявить? Мы ведь друг другу — никто. Чужие люди. Остается лишь наблюдать и делать выводы.
Рука потянулась к карману, чтобы вернуть телефон на место. В эту секунду на дисплее отобразилось начало сообщения.
Вика: Сегодня в 21.00, клуб Драйв, жд…
Жду? Или ждем?
Я с силой сжала челюсти. Бросила его смартфон обратно в карман куртки. Вот же мымра это Старыгина. Быстро взяла его в оборот. А, может, это игра у них такая? Дружно потешаться над бедным сурикатом? Когда глупая Маша решит, что красивый и популярный мальчик влюбился в нее, такую жалкую и неуверенную в себе, они мне скажут: «Ха-ха, уже 2:0 в нашу пользу». Такой у них расчет? Или я уже накручиваю себя? В любом случае, шпион, свой человек в гнезде разврата, бы мне точно сейчас не помешал.
