— Нет! — Вскрикнула я, прячась под одеяло. — Только не это!
— Ма-а-аш… — Голос Димы, глубокий, спокойный, наполненный приятной хрипотцой заполнил все пространство вокруг меня.
— А? — Робко отозвалась я.
— Это же я. — Снова положил руку на плечо. — Ну, не бойся.
— И? — Для меня это ничего не меняло. До него в этой комнате вообще никогда нога мужчины не ступала, кроме идиотов-дружков братца, разумеется. — Я знаю тебя всего-то ничего!
Дима хмыкнул. Его ладонь уверенным движением прошлась от моего затылка к копчику. Еще раз. Он меня гладил. Гладил! Вот упрямый и наглый тип. Ммм…
— Эй, Маш. Я же помню тебя красивой, не стесняйся.
— Красивой? — У меня даже в горле пересохло.
— Ну да. Тогда, в автобусе. — Он убрал руку. — Увидел и не мог оторвать глаз. Силой воли заставлял себя отвернуться и вообще не соображал, что делаю. Взгляд упорно снова и снова возвращался к тебе. — Дима прочистил горло. — Такая хрупкая, маленькая. Тоненькие плечики, аккуратные пальчики с ногтями, покрытыми желтым лаком. Золотистые волосы, надменно вздернутый вверх подбородок, глаза, прожигающие презрительностью и освещающие все вокруг. Светлые, яркие. Такие, что я оглох, ослеп и вообще забыл, где нахожусь.
Этот парень, похоже, был серьезно настроен выиграть этот дурацкий спор. Я обернулась, чтобы убедиться, что он не читает по книге и вдруг встретилась с ним взглядом.
Димка сиял ярче новогодней елки. Сидел, пялился на меня и улыбался, закусив губу. Странное чувство, но мне почему-то захотелось ему поверить.
А вдруг? Вдруг все правда? Вдруг он со мной искренен? Что если довериться этому парню, открыться? Вот так, как я сейчас показывала ему свое лицо с опухшими веками, недоумевая, почему мне всегда рядом с ним так легко. Мгновение, и этот прекрасный момент исчез так же быстро, как снежинка, упавшая и растаявшая на ладони.
Хлопнула входная дверь.
— Пашка… — произнесла я, втягивая носом больше воздуха.
— Твой брат? — Разглядывая мое лицо, спросил Дима.
— Ага…
Мне даже показалось, что температура тела моментально взметнулась до точки кипения. Шаги, копошение, и через секунду взбудораженный Суриков уже стоял на пороге моей комнаты.
Его серые глаза сначала сузились, потом угрожающе распахнулись при виде незнакомца, кадык заходил ходуном. Когда пальцы брата стали медленно сжиматься в кулаки, из кухни послышались мамины шаги. Но Калинин, явно не растерявшись, встал и направился к вошедшему.
— Дима, — протянул руку в приветствии.
Я представила самое худшее, на что только был способен Павлик, и сжалась от страха. Но тот, не удосужившись даже захлопнуть раскрытый от удивления рот, пожал руку парня и процедил сквозь зубы:
— Паша.
— Очень приятно! — Добродушно заметил Калинин. Наверное, еще и улыбнулся. Этого я не видела, Дима стоял ко мне спиной.
— Так все, мальчики. Хорошо, что вы познакомились. — Это вступила мама. Ее руки крепко ухватились за локоть брата. — Марья заболела, у нее ветрянка. Дуй в свою комнату! Здесь теперь карантин. Давай-давай!
— Э… это… — Пашка поднял руку, не сводя глаз с моего посетителя.
— Пойдем. — Тон мамы, улыбающейся своей самой вежливой улыбкой, стал вдруг строгим и безапелляционным. Она дернула Сурикова за руку и закрыла дверь.
В комнате воцарилась тишина. Фу-ух… Аж от сердца отлегло. Надолго ли? Из коридора слышалось приглушенное бурчание Сурикова.
— Мне показалось или твой брат сильно не в духе? — Спросил Дима, присев рядом.
— Да. Я ему даже дала прозвище — Боевик.
— Это он из-за меня так нахохлился? — Рассмеялся Калинин.
— Он мне вместо папочки, не удивительно. — Я устроилась удобнее на подушке. — Защищает. Так что… если ты меня обидишь, тебе не поздоровится.
— Ух. — Дима поправил одеяло и улегся прямо поверх него, вытягивая ноги. Теперь его голова лежала на подушке рядом с моей. — Уже начинаю бояться…
— Да ну!
— Ага! Вы еще так похожи, просто ужас. Особенно в гневе! Эти глаза и… пар из ноздрей!
— Мы — двойняшки. И вовсе не похожи. Даже два яблока с одного дерева никогда не будут одинаковыми.
— Вот в чем дело! — Он снова рассмеялся. — Двойняшки!
— Да-а. Не повезло, так не повезло! — Ко мне вернулось смущение. — Кстати, классная водолазка. В ней ты не такой уж… расписной. — Я достала из-под одеяла руки. — Почти прилично выглядишь. Но снова такой же тощий, каким показался мне в первый день.
— Спасибо. Старался. Знал, что тебе понравится. И постараюсь не обидеться на расписного.
— Ой, прости!
— Тебе прощается. — Поднял вверх свои длиннющие ножищи в черных джинсах. — Смотри, какие у меня носки!
Пришлось привстать. На ногах новенького красовались забавные белые носки с черепами.
— Веселенькие!
— Да! Они, кстати, счастливые! Мне в них всегда везет. Вот, тебя встретил. Экзамены сдавать тоже в них пойду.
Я с улыбкой уставилась на него.
— И ты веришь в такие вещи?
— Конечно. — Дима посмотрел на меня с недоумением. — А ты разве нет? У меня еще есть пьяная футболка и рубашка-развратница. В них…
— Нет-нет! Даже не рассказывай!!! Не хочу это слышать!
— Хорошо, — кажется, он даже покраснел. — Уже молчу.
Соединил указательный палец с большим и закрыл рот на воображаемый замок.
— Как ты, вообще, здесь оказался?! — Подскочила я. Странно, что этот вопрос не сразу пришел мне в голову.
— Я… — Он взял мою руку в свою и принялся гладить каждый пальчик. От растерянности у меня не осталось сил, чтобы сопротивляться. Смотрела на наши руки, как завороженная, и не двигалась. — Пришел в универ. Соскучился. Ждал. А тебя все нет и нет. Ни к первой паре, ни ко второй не пришла. И знаешь, что интересно?
— Что?
— В твоей группе никто не знает твоего номера телефона. — Сказал серьезно, отставив на миг игривость.
— Ммм… — Тугой комок из переживаний застыл где-то в груди. Теперь он знал. Был в курсе. И того, как ко мне относятся, и того, как называют за глаза.
— Оказалось, что ты ни с кем не общаешься… И кроме прочего, тебя называют странной.
— Тебя это насторожило?
— Скорее удивило. Это же, и правда, странно, Маша. — Дима отпустил мою руку и повернулся на бок. Его глаза теперь изучали мое лицо. — Ты клевая, ты веселая, не замкнутая. Одеваешься со вкусом, ведешь себя адекватно. С тобой интересно и весело. Ты добрая. Хотя тебе палец в рот не клади, руку по локоть откусишь. Почему же так вышло, что стоишь в своей группе особняком?
