Я опустила пылающую голову на подушку и дрожащей рукой натянула одеяло на подбородок. Др-р-р. От этих манипуляций трясло еще сильнее.
— Ветрянка. Чистой воды ветрянка. — Пробормотала что-то под нос. — У взрослых переносится гораздо тяжелее. — Она уже что-то писала на листочке, разговаривая с мамой. До меня им явно не было и дела. — Волдырей станет больше. Грудь, спина. Ни в коем случае не расчесывать. Купите краску Кастеллани, обрабатывайте, она хорошо подсушивает. Это от температуры, — женщина выдавала невнятные каракули один за другим, — это в горло, это от кашля, это ацикловир, закладывайте тетрациклин…
Список крутился у меня в голове нескончаемо долго. Слова отражались от стен и больно били в висок. Бам-бам! Кто-нибудь, прекратите это. А?
Проваливаясь в сон, я что-то пролепетала про «позвоните Ане, что не смогу прийти на работу» и закрыла глаза. Не знаю, сколько прошло времени, но когда открыла глаза снова, солнце стояло высоко и явно собиралось прожечь мне сетчатку.
— Выпей, — попросила мама и сунула мне в рот какой-то яд.
Послушно приняв свою горькую долю, я проглотила гадость. Упала на подушку. Но родительница не сдавалась. Подошла с другой стороны и принялась что-то брызгать мне в рот, оттягивать веки и выдавливать туда мазь.
— Хватит.
— Не чеши, — перехватила мою руку. — Теперь станет лучше, вот увидишь. Кушать хочешь?
— Бе-е-е. Нет.
— Ох, ну ладно. Я в аптеку. Скоро вернусь.
— Ага.
И снова провалилась в сон. Сумбурный, резкий, мелькающий картинками. И опять про него.
Сны о новеньком, похоже, были так же навязчивы, как он сам. Его голос, веселый смех. Сначала шум были тихим, звучал из отдаления, потом стал громче, еще громче.
— Проходи. — Донесся из прихожей мамин голос.
— Большое вам спасибо, Елена Викторовна!
Ой…
— Не стоит, Димочка. — Он звучал уже у дверей моей комнаты. Резко спохватившись, я натянула одеяло на глаза. Нет! Нет! Нет! Она не могла так со мной поступить. — Машенька, будет очень рада.
— Если бы знал, принес бы цветов, апельсинов, не знаю… Что ей сейчас можно?
— Температура только спала. Не знаю, надолго ли. Думаю, кроме внимания пока ничего не требуется. Стучи, не стесняйся.
— Уютно у вас. — Его голос прозвучал очень бодро. И… вежливо. Вот ведь хитрый лис! Интересно, если притворюсь спящей, он поверит и уйдет?
Тук-тук-тук. Дверь распахнулась настежь.
— Машенька, ты как? — Мама приблизилась к моей кровати. — Тут к тебе Дима пришёл. — Села на край, поставила на тумбочку какой-то бутылек. Наклонилась к моему уху. — Могла и познакомить со своим мальчиком, тихушница…
Мальчиком? Ха! Я сделала над собой усилие и выглянула в щелку между одеялом и подушкой. Мальчик стоял на пороге комнаты. Стройный, красивый, высокий. Причесанный!!! Пресвятые угодники! В черной водолазке, скрывающей его татухи вплоть до самых ушей и подчеркивающей линии крепких рук и идеального пресса. Стоял, навалившись на косяк, и обеспокоенно поглядывал в мою сторону. Даже лоб наморщил.
Черт! И как она хочет, чтобы я предстала перед ним в таком виде? С опухшими веками, с гнездом на голове? Надеюсь, мама хотя бы тазик с блевотиной прибрала… Мама-мама, как же ты могла…
— Я сплю. — Жалобно пропищала я из своего укрытия. Сурикова, не думала ли ты, что он поверит, и это заставит его отступиться? Уйти? После такого-то идиотского отмаза?
Конечно нет! И вот уже чей-то приличный вес, сдавил край моей кровати. Рука несмело опустилась на мое вспотевшее плечо, передавая тепло и через толстый слой одеяла. Терпкий запах парфюма распространился по комнате и добрался даже до моего носа.
Замерла. Перестала дышать.
— Буду на кухне, — пропела мама и едва не вприпрыжку побежала прочь.
— Давай, вылезай, — хрипло произнес Дима, когда за ней закрылась дверь.
Ты попала, Сурикова, попала! Лучше помереть прямо сейчас, чем показаться ему в таком виде. Откинуть копытца. Дать дуба. Почить вечным сном. Испустить душу. Блин-блин-блин-блин!!!
Глава 8
— Нет. — Села к нему спиной. Страшная и пугающая мумия из одеяла.
— Гюльчатай, открой личико, — нежно пропел Дима, прихихикивая.
Мне было чрезвычайно интересно, как же он смотрится в моей чисто девчачьей комнате с розовыми обоями в цветочек. Сидя на персиковых простынях, рядом с фиалкового цвета шкафом с добрыми чисто девчачьими книгами на полках от любимых авторов: Адлер, Романовой, Купыревой, Эсс, Логвин. Где-то там позади, конечно, притаились коллекционные издания Стивена Кинга, Эдгара Алана По, серия «Чистильщики пустошей» и учебники по квантовой физике (шучу, по грамматике перевода). Но их трудно было заметить за целой батареей романтической прозы в ярких обложках.
Выглянула, стараясь зацепить картинку лишь краем глаза, но Калинин даже не собирался двигаться. Он не интересовался окружающей обстановкой. Сидел, сложив руки на груди, и смотрел прямо на меня. Черт! Отвернулась, спрятав голову в плечи и потуже закутавшись в спасительный конвертик из постельного белья.
— Дима, говори так. Поворачиваться я не буду. Не смогу показаться тебе в таком виде.
— Думаешь, есть что-то ужаснее, чем твой вчерашний мэйк-ап?
— Что… — Расстроилась я. — Все было так плохо?
— Ну… — Дима придвинулся ближе. — Я парень не из пугливых, но вчера чуть не обделался от страха.
— Вот черт…
— Именно! — Он даже хрюкнул от смеха.
— Сегодня все еще хуже. — Всхлипнула я.
Чтобы показаться постороннему человеку мне бы понадобилось принять душ, расчесаться, почистить зубы и одеться. А тут он — всецело захвативший мои мысли наглец! Ни за что не повернусь!
— Слушай. Твоя мама сказала, что у тебя ветрянка. Значит, завтра ты будешь выглядеть еще красивее. Послезавтра — просто супер. Так что покажись лучше сейчас. — Его голос приблизился. — Я хоть и в детстве болел, но помню. Ощущения не из приятных: вся башка в зеленке, все лицо, все тело. Бабушка надевала мне на руки носки, чтобы не расчесывал волдыри. А они, между прочим, были вообще везде — во рту, в носу, в глазах и еще кое-где…
— Ой. — Скривилась я. — Меня что, ждет то же самое?
— Не знаю. Взрослые переживают ее тяжелее. Принимай все лекарства, которые назначили. И еще антигистамин, чтобы меньше зудело.
— Я пока не чешусь. Вообще ничего не помню, что было с утра. Проснулась уже с температурой. Башка — квадрат.
— Сыпь уже есть?
— Немного…
— Намазала?
— Нет еще.
— Давай помогу. — Его пальцы вмиг оказались на моем плече.
