— Послушай, — начало было я, когда он дернул меня вверх на последних метрах, и вдруг остановилась, теряя дар речи.
Огромный ночной город… Он сиял внизу с другой стороны холма целой россыпью огней. Тянулся вдаль сверкающей паутиной из улиц и застывших рек. Искрился бриллиантовой крошкой фонарей, обилием неоновых вывесок, автомобильных фар, сливающихся в центре в могучий пламенный шар. Завораживающее зрелище. Таинственное и сводящее с ума.
Мой город. Самый красивый на свете, самый любимый, самый родной. Серый, только просыпающийся после зимы днем, ночью он выглядел могущественным королём огней. Вот так, стоя в темноте, можно было смотреть на это живое, яркое пятно света бесконечно. Любоваться и восхищаться его ошеломляющим великолепием.
Город, раскинувшийся на километры сияющей в темноте цепью дорог. Большой и притягивающий своим светом. И выше все этого только я. Нет. Мы. На высоте, доступной лишь одинокой полуночной птице.
— Ого, — сорвалось с губ.
— Вот именно, — подхватил Дима. Он смотрел вдаль, все еще держа меня за руку. — Лет десять здесь не был. Переживал, что все изменилось. Но стало только красивее.
— Хорошее место. Великолепное…
— Все детство здесь прошло.
— Здесь?
— Да. — Он махнул рукой куда-то вниз. — Там, у бабушки в Калиновке. Мать с отцом много работали, и я часто гостил у бабули и дяди Вани. Хочешь, съездим как-нибудь к ней вместе? Я ведь только вернулся из Штатов и еще не успел навестить бабулю.
— Дима, — я отпустила руку, и он тут же потянулся к сигаретам. — Спасибо, что показал мне всю эту красоту. Спасибо. Но это все слишком для второго дня знакомства… и вот это твое «съездим к бабуле»… В общем, это слишком щедро для какого-то глупого спора. Не стоит. — Глаза все еще любовались светом ночного города. — Я — девочка впечатлительная, мне трудно не реагировать на такие вещи. А у тебя все играючи… Не надо так, слышишь?
Калинин, дымя сигаретой на фоне сияющих огней, распаковывал свой чемодан. Он молча достал оттуда какую-то квадратную штуку и большой смятый комок чего-то шуршащего. Подсоединил одно к другому, нажал. Адская машина зашумела, наполняя воздухом нечто, расправляющееся на глазах. Комок вертелся, шелестел, шебуршал, увеличиваясь в размерах, пока, наконец, не превратился в большой надувной диван. Или кресло. Или что это было? Объемное желто-синее кресло-качалка.
Вот ведь псих! И не поленился таранить наверх все эти штуки, да еще и тяжеленный насос.
Дима довольно отряхнул руки, отсоединил аппарат и убрал в чемодан. Потом подошёл ко мне вплотную, заставив позабыть обо всем, даже о своем имени, и… и… у меня аж уши заложило… и… ничего не произошло! Просто взял из моих рук пакет, достал из него что-то вроде большого, мягкого пледа и расстелил на траве.
— Знаешь, — вдруг произнес он, раскладывая на покрывале контейнеры, которые по очереди выуживал из пакета, принесенного из кафе, — спорить было плохой идеей. Согласен. Я боялся, что это все испортит, так и вышло. Хотя… Теперь понимаю, что выигрываю при любом раскладе.
— Что это значит?
— Что тебе никуда от меня не деться.
— Ну да, куда я теперь сбегу? — Вдохнула запах травы и вольного ветра. — В поле или в лес?
— Я не об этом. — Он повернулся и жестом пригласил сесть рядом.
— Тогда о чем? — Я подошла и несмело опустилась на колени.
— Все равно мы будем вместе, как бы ты не сопротивлялась. Потому что я так хочу. — Пожал плечами. — Да и ты тоже.
— Очень сомневаюсь…
— Ты уже моя. Просто еще не знаешь этого.
— Ты слишком самонадеян. — Присев, я начала разглядывать контейнеры, полукругом выстроившиеся на покрывале возле меня. Ветерок, бывший днем теплым и ласковым, теперь колол кожу своей негостеприимной прохладой. Возможно, дело было в высоте. А, возможно, меня просто начинало потряхивать от его слов, таких смелых и откровенных.
— Знаешь. Я не привык проигрывать. Возможно, в этом все дело.
— Мне приятнее было бы услышать, что все это, — я обвела ладонью воздух, — не ради спора, а просто для меня. Но так даже лучше. Не остается места для глупых надежд.
Дима уставился на меня, пытаясь в темноте забраться взглядом мне в самую душу.
— Маш, — он дотронулся до моей руки, которую я тут же отдернула, — до меня доходит, как до страуса. Я чувствую, что делаю что-то не то. И это заставляет тебя так реагировать. Подскажи мне, что ли, как надо. Как правильнее? Я ведь делаю такие вещи для девушки впервые. И делаю их так, как чувствую, прости. Мне жаль, что это заставляет тебя напрягаться и настораживаться.
Я сглотнула. Подсознание сигнализировало мне постоянно. Не верь, не слушай, не воспринимай всерьез. Ты все это уже слышала. И про то, какая ты. И про «первый раз со мной такое». Все это произвело огромное впечатление в свое время, но обернулось пшиком. Ничем, пустотой. И болью в сердце. Игорь также смотрел на меня, заглядывал в глаза, улыбался и, казалось, сам верил в свои слова. А потом у него не хватило даже мужества объясниться со мной, как подобает мужчине.
Наверное, я слишком долго молчала, потому что Дима, опустив голову начал открывать поочередно все контейнеры.
— Я не знаю, как реагировать. — Призналась я. — И не знаю, что у тебя на уме.
— Понял, — кивнул он.
— Дай мне время.
— Хорошо.
— Дима? — Я попыталась отыскать в темноте его глаза. — Почему ты пошел за мной вчера? Зачем тебе это все?
Он рассмеялся. Звонко и весело.
— Ради моей будущей семьи, детей и их сумасшедшей мамаши, которая смотрела на меня в автобусе, как на отрепье.
— А если без шуток?
— А если без шуток… — Задумался он. — Ты так сексуально шлепнулась там, на дорожке. Задом кверху. Я больше ни о чем думать не мог, даже забыл, зачем шел в универ. Сел покурить, прийти в себя, а тут, смотрю, тебя сама судьба ко мне в руки несёт. Не мог же я упустить такой шанс? Вот и затащил, как паук, в свою липкую паутину. А потом, конечно, было сты-ы-дно…но…
— Понятно, я до сих пор злюсь, как вспоминаю.
— Прости, маляус, постараюсь искупить!
— В автобусе ты был ужасен, — усмехнулась я. — Думала ты обдолбался до зеленых соплей.
Мой спутник даже замер. Потом глубоко выдохнул и подвинул ко мне контейнер.
— Ну, знаешь. Многочасовой перелет. Потом тщетные попытки уснуть до четырех ночи, и когда мое лицо только нашло свой приют на теплой подушке, резкий пинок под зад от мамы: «Вставай, иди, я договорилась, срочно неси документы». Не помню, как оделся, как вышел — все на автопилоте. Ноги, честное слово, меня сами в этот автобус привели.
— Да?
— Да. И это даже хорошо: у меня совсем не осталось друзей в этом городе, даже поговорить не с кем, а тут ты. Вредная, колючая, местами не совсем адекватная, но так даже интереснее.
