Сергей поднял глаза и, как показалось Наталье Максимовне, испытующе посмотрел на неё.
– Почему вы, мамаша, так в нём уверены?..
– Да ведь он, Серёженька, мне знакомый. Сосед мой. Я его каждый день вижу. И вижу, как он людям-то помогает… К нему многие обращаются: кто прошенице подать, кто просьбу какую… Всем поможет, никому ещё не отказал – вот какой это человек…
Сергей видимо колебался.
– А лишнего? Лишнего-то не напишет?
– Ну… уж если до сих пор не написал… – как будто на что-то обиделась Наталья Максимовна.
Сергей снова занёс руку с пером. Наталья Максимовна снова замерла. Но перо снова не коснулось бумаги.
– А может… может, врут всё?
– Кто же врёт?
– Да вот те чиновники, что видели Ольгину бумагу…
– Зачем это им врать?
– Откуда мне знать…
– Вот то-то, Серёженька, не знаешь…
– Вы поймите, мамаша, не хочется мне вредить ей… Я уж и так…
– Добрый ты, Серёженька… И хорошо! Только ведь мы не вредим… Это мы… защищаемся… Так что полно раздумывать-то. Либо уж подписывай, либо давай… Схожу я к Евтихию Полиевктовичу… Скажу, так, мол, и так… благодарим, но Сергей Милентьевич от помощи отказывается… Ему, мол, в Вятку охота съездить… А то, глядишь, и в Нерчинск улыбнётся…
– Что вы, мамаша, право… Заговорились совсем…
– Тебе решать, Серёженька, тебе…
Сергей снова поднял руку с пером, с кончика которого сорвалась капля и расползлась по сероватому пододеяльнику унылой кляксой. Словно в ответ, Сергей решительно вывел свою подпись под словами «С.М. Садовский» и, не глядя на Наталью Максимовну, протянул ей листок.
А Наталья Максимовна, сославшись на головную боль, в скором времени отправилась домой. Голова у неё действительно разболелась, к тому же руки-ноги тряслись. Словом, слабость нашла нестерпимая.
* * *
Само собой разумеется, никакого прошения, никаких жалоб Ольга не писала и понятия не имела об обвинениях, воздвигнутых на неё Натальей Максимовной. Ольга всё ещё надеялась увидеть своего Серёженьку и простаивала ежедневно под окнами больницы. Петербург, между тем, погружался в зиму – стало промозгло, Нева обдавала город ледяным дыханием. Но несмотря на холод, каждый день, словно уже по привычке, появлялась Ольга у Александровской больницы, а после брела домой. Её уже знали, и сёстры между собой жалели. Зато невзлюбил её дворник и каждый раз бормотал ей вслед:
– Вот… шляется…
Несколько раз встречалась Ольга с Натальей Максимовной и даже пыталась заговаривать. Но Наталья Максимовна лишь однажды процедила сквозь зубы:
– Шли бы вы домой, голубушка…
И с тех пор ни разу не отозвалась на Ольгины обращения, торопясь мимо, словно и не замечая Ольгу.
Понемногу Ольга отчаялась. Ничего о Сергее она не знала, сообщений от него не было. Жив ли он, помнит ли о ней – Ольга уже ни в чём не была уверена. Она написала обо всём письмо Аполлинарию Матвеевичу, но ответа долго не получала. Зато из Харькова на имя Ольги пришли деньги – тысяча рублей. Деньги были немалые. И Ольга задумалась: почему Искрицкий не пишет и зачем прислал деньги. Ей стало страшно чего-то.
Однажды, это было спустя почти три недели, как заболел Садовский, Ольга явилась к больнице и, по новому своему обыкновению, уставилась на окна, всё ещё надеясь увидеть там силуэт Серёженьки. В одном из окон действительно стоял мужчина, похожий чем-то на Сергея, и смотрел на Ольгу. Она заметила, что мужчина ей улыбался, и подумала, что, возможно, Сергей так переменился после болезни. Вдруг он поднял правую руку и пошевелил пальцами, точно приветствуя так Ольгу. Ольга вздрогнула и впилась глазами в эту фигуру, силясь узнать в ней Сергея.
В это время подошёл дворник, и Ольга услышала у себя за спиной:
– Ну чего таскаешься?.. Чего осклабилась?.. Нету его… Не он это… уехал тот… увезли…
– Кого увезли? – обернулась Ольга.
– «Кого, кого»… – передразнил он Ольгу и заскрёб лопатой, бередя тощий слой снега. – А того – твово… Увезла, значит, маменька твоего хахаля… Пораньше увезла, чтобы ты не перехватила… Много вас…
Ольга бросилась в контору, слегка толкнув дворника.
– Вот… бесстыжая!.. – понеслось ей вслед.
С ожесточением дворник принялся зачем-то скрести лопатой следы, оставленные на снегу Ольгой.
– Прошу вас… – задыхаясь, бросилась Ольга к седоволосой даме в очках, – прошу вас…
– Садовский? – безразлично спросила дама, как всегда глядя поверх очков.
– Садовский… – кивнула Ольга.
– Мать утром увезла.
– Мать… – тихо повторила Ольга.
– Да-да… – повторила дама. – Наталья Максимовна… увезла сегодня своего сына домой. Он ещё нуждается в уходе, и хорошо, что рядом будет близкий человек.
Но Ольга уже не слушала. Значит, это была правда – Сергей оставил её. И снова Аполлинарий Матвеевич оказался прав.
Она брела по городу, спрятав лицо в воротник, а руки в муфту, не думая, куда и зачем идёт. Долго шла она по Вознесенскому проспекту, потом шумная Садовая сманила её к себе. Здесь львы недовольно следили за ней со стены кушелевского дома. Устав от шума и толкотни, Ольга свернула к канавке и за Кокушкиным мостом пошла вдоль замёрзшей воды. Налетевший ветер толкнул Ольгу в плечо, и она, повинуясь, свернула в какой-то переулок…
Вдруг перед ней мелькнуло название улицы. Ольга остановилась: что-то знакомое и вместе с тем тоскливое показалось ей в этом названии.
– Казначейская улица… – прочитала она вслух. – Да ведь здесь же… здесь остановилась Наталья Максимовна!
И Ольга живо вспомнила разговор в день приезда Натальи Максимовны в Петербург. Ольга оглянулась. Поблизости была хлебная лавка с раскрашенным калачом над дверью. Она зашла туда – нужно было успокоиться и согреться. В лавке пахнуло на неё хлебом, и Ольга поняла, что проголодалась.
– Чего желаете-с? – выскочил перед ней молодец с прилизанными жёлтыми волосами.
– Мне бы… саечку вот, – тихо сказала Ольга, разглядывая прилавок. – Да может, ещё ржаного немного…
В следующую минуту Ольга держала в руках ароматный бумажный пакет.
– Скажите мне, – она отошла уже к стеклянной двери с деревянным калачом, болтавшимся на ветру, но вдруг вернулась и обратилась к прилизанному молодому человеку, – скажите мне, будьте так добры: дом пять… – рядом ли?
– А вот-с, – молодой приказчик подскочил к двери и указал куда-то правее, – скоро за Столярным, против нас… этот самый и есть-с…
– Ах, вот как! Как я вам благодарна, – Ольга так испугалась и разволновалась, что одарила приказчика улыбкой и ласковым взглядом.
– Этот самый и есть-с, – повторил довольный приказчик.
