На столе в столовой, хоть и не сразу, Ольга нашла записку от Паши. Паша писала коряво и с ошибками, но кое-как мысль свою донесла: пока Ольги не было дома, приходила Наталья Максимовна и велела собрать вещи Сергея Милентьевича. За вещами она обещала зайти завтра.
Ольга испугалась. Что если Сергей умер? Нет, этого не может быть. Если бы он умер, Наталья Максимовна не преминула бы об этом сказать. Но если она молча забирает вещи, это значит, что Сергей сюда больше не вернётся и жить он будет где-то в другом месте. Получается, что Ольгу в очередной раз выгнали. И как же прав, о! как же прав был Аполлинарий Матвеевич!
Долго в ту ночь Ольга бродила по комнатам, пока наконец не уснула прямо в одежде крепким, глубоким сном. Под утро Ольге почудилось, что по комнате ходит Наталья Максимовна, и Ольга подскочила как от удара плетью. В комнате никого не было. За окном простучали копыта, где-то – наверное, на Невском – прозвенел трамвай. Ольга легла на спину, потянулась, полежала немного. Потом поднялась неохотно и подошла к окну. Над городом нависло серое небо, плевавшееся снегом. Картинка за окном показалась Ольге нарисованной углём. В это время в дверь позвонили. Ольга отскочила от окна и бросилась было открывать, но вдруг остановилась. Снова позвонили. Ольга на цыпочках подошла к двери.
– Вот видите, Георгий Иванович, – послышался голос Натальи Максимовны. – Я говорила вам… Это такая бестия!.. Либо нарочно не открывает, либо уж чужую постель греет. Вчера её не было, сегодня с самого утра…
– Напрасно вы, – отозвался мужской голос. – Во-первых, мы ничего не знаем. А во-вторых… Во-вторых, было бы лучше, чтобы Сергей сам это сделал.
Снова раздался звонок и одновременно – голос Натальи Максимовны:
– Эх, Георгий Иванович… «Не знаем»! Да чего тут ещё знать?.. А чтобы самому разобраться, нужно для начала здоровым быть. А то что же?!. Довела до тифа, а теперь в больницу носа не кажет. А я мать, Георгий Иванович. Я не обязана смотреть, как издеваются над моим сыном…
– Ну, чтобы до тифа довести – это, Наталья Максимовна, даже вам не под силу… Пойдёмте, право… Это бессмысленно – стоять перед закрытой дверью. И глупо…
Наталья Максимовна принялась ворчать, но всё же послушалась своего спутника – из-за двери послышались удаляющиеся шаги. Ольга прижалась затылком к стене. Ну и что теперь? Ведь они снова явятся. Они будут ходить до тех пор, пока не добьются своего и не заберут вещи, после чего Ольга уже не увидит Сергея.
Как странно… Только вчера она сама мечтала о расставании, называла это «своим выздоровлением», радовалась, что наконец-то свободна. И вдруг сегодня эта мысль кажется ей ужасной. Настолько ужасной, что она готова забаррикадироваться в квартире, только бы не отдавать никому Серёженькины вещи. Хотя… Хотя какой в этом смысл? В конце концов, вещи – это ещё не сам Сергей. Да и оставить Ольгу он может, не забирая вещи. Да, но документы… А за документами он явится с полицией, и Ольга окажется виноватой. Так что же всё-таки делать?!.
Ольга побрела в комнату. Забившись в угол дивана, она заплакала. Ещё несколько дней назад Ольга была счастлива, но какие-нибудь минуты или секунды всё изменили настолько, что она стала несчастнейшей из смертных. Опять что-то сломалось, опять придётся начинать всё сначала. Но что начинать? Что теперь делать? И неужели ничего уже нельзя изменить?
* * *
Когда в следующий раз явилась Наталья Максимовна, Ольга без колебаний открыла ей дверь. Ольга была одна – Паша в тот день не приходила. И сообразив это, Наталья Максимовна пошла на приступ.
– Что же это вы, голубушка? Скрываетесь от меня? – спросила она, буравя Ольгу глазами.
– Я не скрываюсь, – ответила Ольга и отвернулась.
Наталья Максимовна прошла в столовую и уселась за стол.
– Вам горничная ваша докладывала, что я приходила?
Ольга вспомнила Пашу, являвшуюся убирать и готовить, переодевавшуюся в кухне и шлёпавшую по квартире босиком, ту самую Пашу с губами, похожими на пару калош и напоминающим репу носом, которым она беспрестанно хлюпала – и невольно заулыбалась названию «горничной».
– Чему это вы улыбаетесь? – ворчливо спросила Наталья Максимовна. – Имейте в виду: вам не удастся нас обмануть.
– Я не собиралась вас обманывать. Вы же знаете меня… Хм… Раньше вы обращались ко мне иначе…
– То было раньше, когда я ещё хорошенько не знала вас… Вам должно быть известно, зачем я пришла. Я хочу забрать вещи своего сына, и я просила через вашу горничную собрать их. Вы выполнили мою просьбу?
– Я не могу отдавать вещи Сергея без его ведома, Наталья Максимовна. Что если ему не понравится… не понравится такое вмешательство?.. Пусть он сам приходит, когда поправится, разумеется, и сам забирает свои вещи… Если уж он так решил.
– В этом можете не сомневаться! – с вызовом объявила Наталья Максимовна.
Услышав от Ольги отказ, она первым делом хотела закричать, пригрозить, потребовать. Но вдруг сообразила, что Ольга совершенно права: Сергею может и не понравиться её вмешательство, и тогда он, чего доброго, решит назло остаться с этой кумушкой. Нет, здесь надо действовать похитрее!
– Что ж, – сказала она после недолгого молчания, – пусть будет по-вашему. Пусть Серёженька сам – слышите ли? – сам сделает это, когда выйдет из больницы. Из больницы, голубушка, куда вы так и не явились. Такова-то ваша забота о моём сыне! А я-то, дура, хотела вам доверить и другого сына. Вовремя, слава Богу, одумалась… Пусть, пусть Серёжа сам всё вам скажет, чтобы потом не говорили, что я помешала.
Она поднялась, с грохотом отодвинув стул.
– Прощайте, голубушка. Я надеюсь, мы уже больше не увидимся с вами.
Как только она ушла, Ольга засуетилась. Ей просто необходимо было увидеть Серёженьку и всё ему объяснить. Наталья Максимовна может говорить всё, что угодно. Но ведь она – это не Сергей.
Ольга выбежала из дома и тут только сообразила, что не знает, куда идти. Кажется, врач что-то говорил, но что… Какая же это больница… Николаевская или Александровская…
– Александровская, должно, – отвечал ей дворник. – Николаевская – так та в Петергофе, а у нас так Александровская; здесь – на Фонтанке, чего уж проще… Возле Троицкого собора. У меня брат в прошлом годе там от тифа лечился – ничего, вылечили! Ничего!.. Хорошая больница, ничего…
Рассудив, что до Троицкого собора пешком идти далековато, Ольга взяла извозчика. Не прошло и четверти часа, как она была на месте. В конторе больницы Ольга хотела узнать, где находится больной Сергей Милентьевич Садовский. Но сидевшая за письменным столом дама с седыми пышными волосами, посмотрела на Ольгу поверх очков и строго спросила:
– Вы кто ему будете?
– Я?.. Я его… жена, – заявила Ольга и дерзко посмотрела на строгую даму.
Дама опять взглянула поверх очков и сказала:
– Сергей Милентьевич Садовский холостяк. Как ваша фамилия?
