Ваня тоже на меня уставился как на ненормальную.
– Как вы себя чувствуете, Ядвига Станиславовна? – громко произнесла я, будто Жаба внезапно начала страдать глухотой.
– Спасибо, Журавлева, мне лучше, – обескураженно отозвалась Ядвига, прижимая к груди многочисленные папки. – Иду на поправку. Скоро вернусь в строй…
– Ой, не торопитесь! – ляпнула я. Затем поняла, как дико это прозвучало. – Вернее, хорошенько подлечитесь!
– Спасибо вам, Лера!
– Ага… – откликнулась я.
Мы с Умником неловко топтались на лестничной клетке, пока вдруг Жаба вежливо не проквакала:
– А может, пройдете? Я вас чаем угощу!
– Да неудобно, – начал Умник. – Вы все-таки болеете…
«Слава богу!» – выдохнула я. В мои планы входило лишь вежливо пожелать скорейшего выздоровления Жабе. Чаи с ней распивать я не собиралась. И как же здорово, что Умник первым решил отказаться от этой глупой затеи.
– Что ж, как хотите, – хмыкнула Жаба, снова потянувшись к дверной ручке. – Спасибо, что зашли.
Напоследок она взглянула мне в глаза, и один из вертолетов пролетел высоко-высоко, эхом разнеся по округе глухую горькую фразу:
– Мне так одиноко, кто бы знал…
Эта мысль стала для меня откровением. Когда Иван уже развернулся к лифту, я схватила его за руку и, замешкавшись, все-таки произнесла:
– А почему это вдруг мы будем вас затруднять? Сами чай заварим и напоим вас. А вы – отдыхайте!
– Правда принимаете приглашение? – вдруг оживилась Жаба.
– Конечно! – кивнула я, бесцеремонно входя в коридор. Стряхнула с ног туфли-лодочки.
Умник за моей спиной тяжело вздохнул и тоже прошел в квартиру. В этот момент я даже порадовалась, что не могу читать его мысли. Гостить у Жабы он точно не собирался.
– Где у вас можно руки помыть? – спросила я.
– Да вот же, Журавлева. Прямо по коридору.
Я двинулась вперед, попутно оглядывая квартиру. Чистенько и скромненько. Очень скромненько. Я не раз слышала, что Жаба умная женщина и хороший специалист, она могла бы стать преуспевающим адвокатом, как Федор Плевако. А вместо этого решила посвятить себя науке. Всю жизнь горбатится за копейки в нашем университете и мотает нервы неблагодарным и безалаберным студентам вроде меня. Ядвига жила явно одна, без мужа. Не зря мне казалось, что у нее совсем нет личной жизни… Торчит целыми днями на кафедре. Нет бы направить свою энергию в другое русло – невинных защищать. Так она брызжет своим жабьим ядом на студентов да неуды в ведомость проставляет…
Кран в ванной угрожающе и громко квакнул, напугав меня. Мы с Умником уставились на ржавую коричневую струю. Когда вода посветлела, принялись по очереди мыть руки.
– Это что за самодеятельность, уважаемая Валерия? – спросил одногруппник, потянувшись за мылом.
– А это, уважаемый Иван, называется человечностью! – высокопарно произнесла я под мерный плеск воды. – И если бы ты знал меня лучше, мой поступок тебя бы нисколько не удивил…
Хотя, на самом деле, этим поступком я привела в шок саму себя. Добровольно согласиться на чашечку чая у Жабы-Ядвиги! С ума сошла!
Умник только хмыкнул и, закрутив вентиль, потянул руки к светлому полотенцу, которое нам предложила Жаба. Я последовала его примеру. Вытирать руки одним полотенцем почему-то оказалось волнующим. Пару раз наши мокрые пальцы соприкоснулись. При этом я не отводила от Умника взгляда, рассматривая в тускло освещенной ванной его лицо. В голову полезли всякие глупости. Например, для того чтобы поцеловать его прямо сейчас в губы, мне пришлось бы встать на цыпочки. А вот если бы я была на каблуках… Внезапно я испугалась, что у парня в голове могут обитать точно такие же вертолеты, как у меня. Взволнованно и застенчиво кружат сейчас, оставляя за собой шлейф из розовых сердечек… Я быстро отвела взгляд, а Умник первым вышел из ванной.
К тому времени Жаба в большой комнате уже постелила на стол нарядную накрахмаленную скатерть и составила фарфоровые милые чашки с маленькими красными розочками.
– Сейчас варенье принесу вкусное. Абрикосовое! И мое любимое ванильное суфле…
– Ой, что вы! – почему-то жутко смутилась я.
Умника, кажется, тоже обескуражил такой теплый прием. Тем более что он уже был наслышан о несносном характере Ядвиги от Лидки и других студентов.
Да и кто бы мне с утра сообщил, что я буду чаи гонять в такой компании, – никогда бы не поверила! Хотя на свете существуют вещи гораздо фантастичнее. Разве можно было представить, что я буду читать чужие мысли? И, кстати, о мыслях…
– А варенье? Где же у меня варенье? Нужно в кладовке посмотреть!.. – суетились в моей голове вертолеты. Тарахтели Жабиным взволнованным голосом…
– Мы же хотели сами все сделать, – сдавленно проговорила я.
– Прекратите, Журавлева! – строго одернула меня Жаба, и я узнала знакомые металлические нотки в голосе. Прямо как в университете. – Все-таки это вы у меня в гостях.
– Молчу-молчу, – пробормотала я.
Жаба взглянула на Умника и слабо улыбнулась. Если это можно было назвать улыбкой. Лишь уголки губ жалобно дернулись. Без своего старомодного мужского пиджака с вшитыми плечиками, в домашнем платье, среди высоких книжных стеллажей, Ядвига вдруг показалась мне такой худенькой и маленькой…
– Садитесь, Ванечка! И вы, Валерия, садитесь за стол! Сейчас все принесу…
Когда она выпорхнула из комнаты, я негромко произнесла:
– Впервые в жизни вижу ее такой деятельной! И никогда бы не подумала…
– Ты ведь не собиралась оставаться на чай и тем более помогать ей? – спросил Умник, усаживаясь на деревянный стул. Тот протяжно охнул.
– Не скрипи! – ответила я не то стулу, не то Умнику. – С чего это ты так решил, уважаемый Иван?
– Кажется, ты не из таких благородных девиц, уважаемая Валерия, – отозвался Умник. Впрочем, в его голосе не было ни насмешки, ни надменности, ни раздражения. Простая констатация факта.
– Когда кажется, креститься надо, – проворчала я. В общем-то он прав… И почему одни видят людей насквозь, а другим требуется пропустить через себя высокое напряжение, чтобы начать понимать окружающих?
Я, скрестив руки на груди, стала бродить по комнате, разглядывая в книжном шкафу скучные темно-синие корешки книг. Банальщина какая! Переиздание всевозможных кодексов, ничего интересного. Затем мой взгляд переместился на одну из полок с сувенирами, привезенными из путешествий. Интересно, кто их столько надарил одинокой Жабе? Тут была даже забавная статуэтка слона с надписью: «Зимбабве». На глаза попались многочисленные открытки, пожелтевшие от времени конверты, сложенные стопкой, и немного выцветшая фотография… В золотой рамке. Глянув на нее, я замерла.
– Что с тобой? – удивился Умник, заметив, что я не свожу глаз с фотографии.
