Я могла бы потянуться и шлепнуть его, если бы захотела. Мне не нравилось его тихое презрение к машине моей матери. Потому что в ней не было системы с шестью динамиками или электрических дверей и окон. Она не сверкала, и синий цвет тоже не имел для меня значения. Зато на этой старушечьей машине я могла выжать на десять миль (1 миля = 1,6 км) в час больше, чем на моей сверкающей красной машине, и остаться незамеченной. А еще здесь много держателей для стаканов.
Заправив своенравный локон за ухо, я с завистью посмотрела на солнцезащитные очки Трента, лежащие на приборной панели, пока он спал. Бьюсь об заклад, на мне бы они смотрелись лучше, чем на нем. От солнца у меня разболелась голова, и я почти дотянулась до них — пока не заметила, что руки Трента сжаты, даже во сне. Ладно, возможно, ему не было настолько комфортно здесь, насколько он хотел мне показать. И все же то, что он уснул, о чем-то говорило.
Поглядывая на равнину, по которой мы ехали последний час или около того, я задалась вопросом, а смогла бы я заснуть, если бы Трент сидел за рулем. Это было странно, и не только потому, что ведьма, эльф и пикси совершали Великое путешествие по дорогам Америки. Я все еще была должна Тренту то «освобождающее фамилиара» проклятье, и меня мучило чувство вины.
Заскучав, я взглянула на свою сумку, где лежало его проклятье, потом обратно на дорогу.
Быстрый взгляд в зеркало заднего вида сказал мне, что Дженкс все еще спит, греясь на солнце, как крошечный крылатый кот под задним стеклом. Вздохнув, я обратила свое внимание на пейзаж. Я еще никогда так не ездила, и открытые пространства действовали на меня. Дорогу проложили до Поворота, и было жутко проезжать один за другим города, брошенные во время эпидемии, вызвавшей Поворот. Деревья проросли сквозь крыши заброшенных зданий, высокая желтая буква «М» и указатели на старую заправку возвышались над молодыми лесами и заставляли меня чувствовать явную неловкость.
Состав растительности, покрывающей старые развалины, напоминал Безвременье, и, испытывая любопытство, я посмотрела вторым зрением. Кожу головы стало покалывать, и ощущение прокатилось над моим черепом, заставив меня задрожать, когда всплыло красноватое Безвременье, покрывающее все отблеском красного. Солнце, казалось, отбрасывало две тени, но кроме дороги, которая сейчас была испещрена трещинами и покрыта сорняками, все выглядело примерно так же. Высушенное солнцем поле, состоящее из одной травы, тянулось от горизонта до горизонта. Демоны концентрировались там, где были лей-линии, живя под ними в земле, где почти ничего не менялось.
По словам Ала, Безвременье было сломанной реальностью, не способной существовать самостоятельно, тянущейся за нашей, соединенной с ней и живой благодаря лей-линиям. Энергия текла между ними приливами, не давая Безвременью исчезнуть и придавая альтернативной реальности разрушенный вид. Оно было отражением реальности, но разбитой. Так что если в Цинциннати возводили новое здание, такое же появлялось в Безвременье, но начинало разваливаться еще до окончания стройки. Поэтому демоны жили под землей. Мы ничего не строим ниже определенного уровня, так что там ничего, кроме того, что демоны создали для себя, не менялось. Они использовали гаргулий в качестве фамилиаров, затягивая энергию лей-линий в землю, туда, где они могли ею пользоваться.
Но здесь, в местах между скоплениями лей-линий, где находились города, было много сияющего красным ничего: деревьев, травы, кустов. Вы думаете, что будучи ведьмой земли я должна любить природу, но это не так. По крайней мере, не такую. Она казалась сломанной. Не помогало и то, что Безвременье здесь выглядело почти нормально. За исключением черных пятен.
Прищурившись, я попыталась понять, что они такое. Я никогда не видела их в Цинциннати-версии Безвременья, и они серебрились под красным солнцем, как раскаленный мираж или что-то, отражающее… пустоту.
Все еще используя свое второе зрение, я посмотрела поверх деревьев в сторону Сент-Луиса, чувствуя себя лучше при виде высотных зданий, не смотря на то, что они выглядели разрушенными при наложении второго зрения. Мы были уже близко, я отключила второе зрение и извернулась на сидении, чтобы достать телефон из заднего кармана. Я получила сообщение от Айви, когда она села на самолет, потом еще одно, когда она приземлилась. Мы собирались встретиться под аркой. Мне нужно было позвонить ей.
— Что ты только что делала? — неожиданно спросил Трент, и я дернулась, роняя телефон.
— Черт побери, Трент! — взвизгнула я. — И давно ты следишь за мной?
Я вспыхнула, бросив взгляд назад и увидев, что крылья Дженкса во сне двигаются и рассыпают серебряную пыльцу.
— Я звоню Айви.
Трент сел, потерев правый бицепс, где была его фамилиарская метка, прежде чем согнуться почти вдвое, чтобы достать мой телефон из-под моих ног.
— Ты забыла, что я сижу здесь, — сказал он, протягивая мне телефон и улыбаясь так, будто это его радовало. — Что ты делала? До этого, я имею в виду. Ты смотрела на что-то, и это не было пейзажем. На твоей ауре появилась тень. Никогда такого не видел.
Прекрасно. Он следил за мной. Скривившись, я сконцентрировалась на дороге. Поток машин начал сгущаться, поскольку мы приближались к городу.
— Неужели? — отозвалась я коротко.
Однажды, когда я использовала кое-какую высокую магию, Дженкс сказал мне то же самое. Мне не нравилось, что «тень моей ауры» было видно, когда я пользовалась вторым зрением. Улыбаясь так, будто ничего не произошло, я бросила ему свой телефон, и он ловко поймал его.
— Позвони Айви вместо меня? Скажи ей, где мы находимся.
Он бросил его обратно, и телефон упал мне на колени.
— Я тебе не секретарь.
«Чувак, это было просто грубо», — подумала я, намеренно свернув с правого ряда в левый и открывая телефон.
Трент вцепился в дверь и приборную панель, и с заднего сиденья Дженкс пронзительно закричал:
— Эй! Рэйч! Что, ради проклятого ада Диснея, ты делаешь?
Я улыбалась своей самой лучшей улыбкой, когда Трент проворчал:
— Дай мне телефон.
— Спасибо, — почти пропела я, бросив аппарат в его ладонь и закрывая окно, чтобы ему было лучше слышно. В джинсах и рубашке он казался безобидным, и я задалась вопросом, какая доля его харизмы шла из гардероба. Дженкс, очевидно, почувствовал, что ветер стих, и перелетел вперед, выглядя помятым и сонным. Пикси зевнул и уселся на зеркало заднего вида.
— Где мы? — спросил он, проведя рукой по крыльям в поисках разрывов.
— Все еще на трассе I-70, — сказала я, в то время как Трент прокручивал мой список звонков. Его брови поползли вверх, когда он обнаружил телефон мэра. Да, мы общались. Разрешали маленькое недоразумение, связанное с ее сыном, которым мы занимались несколько лет назад.
— Через минуту мы будем пересекать Миссисипи, — добавила я.
Снова потерев руку, Трент нажал на кнопку и приложил телефон к уху. Мне стало интересно, осознавал ли он, что трет свою фамилиарскую метку.
