Я, вероятно, пыталась обратиться к будущему всю ночь, но моя связь была слишком слаба. Теперь, с Полом, этого было достаточно. Я отчаянно пыталась увидеть будущее Тамми, и с огромным вздохом облегчения я почувствовала, как замешательство Пола перешло в легкое волнение. Его пальцы в моей ладони шевельнулись, и вокруг нас линия стала еще более темно-синей, почти черного цвета. Мы были вне настоящего…
Тамми, подумала я, с уже знакомым ощущением того, что я в чужом сознании, молчаливо наблюдаю, как несметное количество мгновений мелькает через чужой разум. По крайней мере, на этот раз она не была в пылающей квартире.
Мягкость простыней было тем, что я ощутила в первую очередь, а затем присутствие Пола рядом с собой. Его поток мыслей перескакивал от одной идеи к другой, и это его возбуждение передавалось мне. Но зная, что все это не поможет, я просто попросила Тамми открыть глаза. И она сделала это.
Я смогла рассмотреть, что занимаю слишком узкую кровать, рядом была промышленно выглядящая встроенная стойка с ящиками, выключенный телевизор, прикрепленный к стене, и длинный, уродливый стол на колесах. На нем была огромная чашка с согнутой коктейльной трубочкой и какие-то лекарства. Солнце поднялось, но оно не попадало в открытое окно с видом на кирпичную стену. Я не могла сказать, были ли мы на втором этаже или на тридцатом. Туманная синева, висевшая по краям моего зрения, застилала дневной свет, и я поняла, что Тамми щурилась, когда как я изо всех сил пытался получить более ясную картину происходящего.
Когда это? Услышала я, как спросил Пол — еще один сюрприз — но я не думаю, что Тамми услышала его, так как она не отреагировала.
Я не знаю. Может через несколько дней. Может быть, через неделю. Предположила я.
И затем пришла новая мысль, ясная и жестокая. Я умираю.
Мое сердце сделало кульбит, и я почувствовала, как Пол сжал мою руку, когда Тамми подняла руку над простынями. Она была с ужасно тонкой бледной и почти прозрачной кожей. Вокруг ее запястья чернел большой синяк, а ее ногти были в ярко-красных полосах, резонирующих на белых простынях. Боль заполнила все тело, словно в лихорадке, и я подумала, не была ли она избита? Синяя дымка, окружающая нас с Полом, указывала на то, что это должно было происходить самое большее — это несколько дней вперед, но она не могла так быстро потерять вес, и я засомневалась. Должно быть, мы были месяцы, а может быть и годы вперед, тогда почему видение было таким ясным?
Дыхание в груди сжалось, и я почувствовала, как слеза скользнула по щеке Тамми. Внутри я чувствовала, как ее пульс стал неустойчивым, и странное покалывание поднималось от ее пальцев ног. Она сказала, что умирает. Возможно, она права.
Чувство никчемности наполнило наши объединенные мысли, когда звуки движения донеслись в открытую форточку окна. Она была одна, но не от этого она плакала. Сожаление. Сожаление о словах, которые не были произнесены, потому что мысли остались невысказанными, о действиях, которые не были предприняты и о проблемах, которые не были признаны. И только теперь, в конце, она поняла, что она потеряла, закрывшись от хороших вещей и прожив свою жизнь без любви. Даже ее брат, которого она так часто отвергала, в конце концов оставил всякие попытки.
Тамми, все в порядке, подумала я, пытаясь мысленно дотянуться до нее. Еще не поздно!
Но только Пол услышал меня.
Моя грудь сжалась от боли, когда она подумала о рисунках, которые она никогда не нарисовала, и о стихах, останавливающихся на первой фразе из-за страха, что подумают другие. Были не очень приятные поездки, и друзья со временем перестали ими быть, были шансы сделать кого-то счастливым, которые она проигнорировала, думая, что это делает ее сильнее, в то время как все это съедало ее душу.
— Я хочу… — выдохнула она, повернув голову к окну, глядя на мрачную кирпичную стену. — Я хочу…
Но было уже слишком поздно, и я почувствовала комок в горле, когда легкое мерцание в углу, обрело привычное сияние. Это был ангел-хранитель, плачущая солнечными лучами, и я поняла, что, вероятно, поэтому я так ясно видела это отдаленное будущее.
Пол подался вперед с удивлением, а затем я поняла по внезапному выдоху Тамми, что она ее тоже видела. Это ангел? — спросил у меня Пол, и я направила в его сторону мысль, что так и есть. Почему она плачет? И Тэмми, и он одновременно задали вопрос.
— Потому что твоя жизнь окончена, — сказала ангел вслух, ее голос звучал как журчание текущей воды, одновременно знакомый и отличающийся от голоса Грейс.
Слезы полились у меня. У нас. Мы были одним целым. — Ты такая красивая, — тихо пролепетала Тамми, видя ее так же хорошо, как и я. — Ты пришла ко мне?
Надежда ее голоса прошла насквозь через меня, извиваясь и, услышав это, ангел опустилась перед ней, окутав ее теплом, поскольку комната, казалось, становилась холодной и темной.
— Я была с тобой все это время, — сказала ангел, улыбаясь сквозь слезы.
— Я знаю. Я чувствовала тебя. Я думаю, что чувствовала. Я очень сожалею, — произнесла Тамми, глотая воздух, слезы текли и размывали наше общее зрение.
— О чем, милая?
Ее бледная рука поднялась и упала, выглядя неестественно, когда она положила ладонь на белую, помятую простынь. — О том, что я убежала. Я имею в виду, что не только от Джонни и моей мамы, а от всего. Я собиралась сделать так много, у меня было так много планов, и я не могу даже вспомнить их сейчас.
Она умирала, шесть тысяч восходов солнца позади нее, миллиард посланных электронных писем, тысяча смешных шуток, огромное количество моментов спрятанных в ее мозгу, исчезнут, потому что она забыла, как любить. Она была все еще той же самой испуганной девочкой, которой я попыталась помочь несколько часов назад, напуганной и думающей, что она одна.
Ангел опустилась еще ниже, приземляясь в чашечку ее ладони. — Ты должна быть храброй сейчас, — предупредила она, плача… все еще плача.
Волна страха прокатилась сквозь все тело. — Почему? — прошептала она.
— Это будет больно.
Страх удвоился, и Тамми задержала дыхание. Почему? подумала она, и ее вопрос эхом отразился в мыслях как у Пола, так и у меня.
— Я не оставлю тебя. Я останусь, пока все не закончится, — сказала ангел, как родитель, заверяющий ребенка, что он не уйдет, пока тот не заснет, и ее сияющее тельце выскользнуло из ладони Тамми и переместилось на ее грудь.
Я умру? мысленно спросила Тамми.
— Ты уже сделала это, милая.
Страх, на этот раз мой собственный, наполнил меня. Это правда. Тамми была мертва. Она так и не сделала тот последний вдох, когда ангел сказала ей, что будет больно. Я почувствовала панику Пола, и обуздала свой страх. С нами все было в порядке. Мы не были мертвы. Но Тамми была.
Что со мной будет? спросила Тэмми, теперь ее мысли стали более ясными в нашем сознании.
