На его подбородке пульсировала жилка.
— Конечно, я тебя вижу. Не говори ерунды.
— Значит, сейчас я говорю ерунду. В следующий раз ты назовешь меня истеричкой за то, что у меня тоже есть чувства? За то, что я хочу высказывать собственное мнение?
— Я должен был предохраняться, — отрезал он. — Я обязан тебя оберегать.
Так же, как это было с Селестой. Но ему не надо было говорить об этом.
Сердце Мэдди разрывалось на части.
— Мы можем поговорить об этом, как два разумных человека? Пожалуйста, — прибавила она, увидев его непримиримый взгляд.
Он пристально посмотрел на нее и резко кивнул.
Собираясь говорить, Мэдди поняла, что по-прежнему не одета. Реми тоже осознал это, потому что, страстно оглядев ее с головы до ног, резко отвернулся, взял халат и протянул его ей.
Потянувшись за халатом, Мэдди почувствовала головокружение, ей стало трудно дышать.
Выругавшись, Реми бросился к ней и обнял.
— Что с тобой?
Головокружение прекратилось так же быстро, как и пришло.
— Отпусти меня, — сказала Мэдди. — У меня все в порядке.
— Нет. — Бросив халат, он подхватил ее на руки и пошел обратно в спальню, где положил на кровать. — Мы поговорим после того, как ты поешь и отдохнешь.
— Нет, я хочу поговорить сейчас.
Он одарил ее властным взглядом, напоминая о том, кто из них король.
— Ты имеешь право диктовать условия во многих вопросах, Мэдди. Но к ним не относится твое здоровье и благополучие, особенно когда ты ими пренебрегаешь. Ты почти ничего не ела весь день, и вдобавок к этому у тебя было много новых впечатлений. Если ты ждешь разумного разговора, то ты сделаешь так, как тебе сказали.
Она закрылась простынями и с вызовом подняла подбородок.
— Ты считаешь меня глупым ребенком?
Он сильнее помрачнел и резко выдохнул:
— Я предлагаю поговорить, когда страсти немного улягутся.
С этими словами он вошел в свою гардеробную. И появился через пять минут, одетый очень просто: темные брюки карго и рубашка поло, что только прибавляло ему привлекательности.
Думая, что он уходит, она затаила дыхание, когда он подошел к кровати. Остановившись у прикроватной тумбочки, Реми поднял телефонную трубку и спокойно отдал приказания.
— Тебе принесут еду, — заявил он.
— Ты уходишь? — спросила она и сразу пожалела о том, что ведет себя так, будто вешается Реми на шею.
Мельком посмотрев ей в глаза, он отвернулся и произнес:
— Мне лучше уйти отсюда.
— Потому что тебе неприятно быть рядом со мной?
Он замер и повернулся к ней лицом.
— Потому что по опыту наших споров я знаю, что мы не сможем вместе пообедать, пока ты не озвучишь все свои мысли. Я ошибаюсь?
Реми не ошибался. Мэдди хотела все обсудить прямо сейчас, пока он не придумал, как дипломатично уйти от разговора.
— Даже если ты прав, я не смогу тебя остановить, верно?
Он раздул ноздри.
— Не сможешь. Отдыхай, Мэдди. Увидимся через несколько часов.
Ей хотелось кричать о том, что сегодня их брачная ночь, но она промолчала. Ему не надо ни о чем напоминать. Судя по мрачному взгляду Реми, он все отлично понимает.
Она наблюдала, как он целенаправленно шагает к двери и решительно закрывает ее за собой с отчетливым щелчком. Мэдди показалось, что в комнате выключили свет и ее мир погрузился во тьму.
Она занималась любовью со своим мужем в первую брачную ночь не предохраняясь. И первой, о ком он упомянул, была его мертвая невеста. Разве не понятно, что брак Реми и Мэдди обречен?
Дрожа, она откинулась на подушки, стараясь перевести дыхание. Ей не следовало соглашаться на его предложение и выходить за него замуж. Не надо было заключать сделку с дьяволом.
Но тогда она потеряла бы отца.
От безысходности на глазах выступили слезы.
Мэдди терзалась от отчаяния, когда через пятнадцать минут в ее дверь тихо постучали. Женщина средних лет, которая прежде представилась экономкой, пропустила в комнату молодую горничную, и та подкатила серебряную тележку к кровати Мэдди.
Они вместе приготовили поднос с едой и налили в стакан чистую родниковую воду. Заметив их взгляды, Мэдди запоздало пожалела о том, что не надела халат. Наплевать. По крайней мере, теперь во дворце не будут сплетничать о том, что у нее не было полноценной брачной ночи. Мэдди даже удалось покраснеть, когда горничная подняла с пола ее платье и осторожно положила его на диван.
Мэдди поела фруктов, хлеба и холодного мяса, выпила сока и воды. Она подозревала, что Реми приказал экономке проследить за тем, чтобы Мэдди поела. И та в самом деле нашла предлог, чтобы задержаться, пока Мэдди не доела, а потом улыбнулась, сделала реверанс и ушла.
Оставшись наедине со своими мыслями, Мэдди знала, что результатом ее терзаний будет только одно. Последствия ее действий с Реми касались не только Селесты и их брака, обреченного с самого начала.
Если так будет угодно судьбе, после брачной ночи Мэдди забеременеет наследником монтеговского престола. А ее муж этому совсем не обрадуется.
Реми ходил по кабинету, который освещался только настольной лампой. Полумрак усиливал его понимание того, что произошло.
От его небрежности просто захватывало дух. Почему он позволил себе потерять голову?
Конечно, он не планировал заниматься любовью с Мэдди во второй раз, но это не оправдание.
Истина в том, что он потерял самообладание.
Ее красота и отзывчивость и неуверенные попытки приласкать его привели к тому, что случилось невероятное.
Реми потворствовал своим желаниям и буквально сошел с ума. И теперь он столкнется с возможными последствиями.
Мэдди не принимала противозачаточные средства.
Он читал медицинское заключение о ее здоровье и знал, что она говорила со своим новым доктором о предохранении. Она должна была начать принимать противозачаточные таблетки после свадьбы.
Поэтому вся ответственность лежит на Реми. Как он мог так оплошать?
Он не был абсолютно уверен в том, что не будет никаких последствий. Кстати, он не вспоминал о Селесте с тех пор, как вернулся в Монтегову. Он думал только о Мэдди и о том, как заставить ее выйти за него замуж.
Неужели он сделал сегодняшний промах, подсознательно желая, чтобы Мэдди осталась с ним навсегда? И это несмотря на клятву больше никогда не пренебрегать здоровьем другого человека?
Его молодая жена вполне может забеременеть следующим королем или королевой Монтеговы.
