И последовал ответ, что корабельные команды на особом положении и могут получать оружие – если используются для ловли рабов. И кстати сказать, в самом деле – почему это люди не могут ловить и делать рабами других людей?
И правда – почему?
Впрочем, я как-то и не спросил первого пленника – кто именно является экипажем корабля, люди или настощи. Само собой подразумевалось, что все те, кто приплыл к нашей земле, – чудовища, нелюди. А оно вон как вышло…
Интересно, экипаж служит за страх или за совесть? Само собой, этот вопрос я задал. И получил неприятный, но в общем-то ожидаемый ответ: служили на совесть. Получали за это привилегии, по отношению к другим «недочеловекам», их семьи не трогали, им платили жалованье. А то, что остальных соплеменников жрали, насиловали, убивали, – так то их личное дело. Хотя верить этому рассказу тоже особо не следовало. На совесть служат или не на совесть – знают только те, кто служит.
Итак, вырисовывалась некая иерархия: наверху настощи из первых, те, с кем безымянный шаман захватывал власть. Чуть ниже – все остальные настощи, землевладельцы и солдаты. Ниже настощей – люди, которые служат империи настощей – армейцы, моряки, слуги, все те, кто обеспечивает жизнь настощей, делает ее удобной и сытной.
А ниже всех на самом дне – рабочий скот, настоящие рабы, корм для настощей – селяне, работающие на полях, рабы, которых разводят для еды и для размножения настощей.
Конечно же, такое деление на касты и социальные пласты было достаточно условным, особенно если это касалось людей. Настощ мог при желании просто взять и сожрать понравившегося (или не понравившегося) слугу или служанку. Или ту же служанку использовать для воспроизведения рода. Что для нее являлось гарантированной смертью.
Вообще-то, конечно, тот проклятый шаман – настоящий черт. Сотворить такую мерзость – надо быть совершеннейшей мразью! Но меня такое ничуть не удивило, и честно скажу, даже… хмм… нет, не восхитило… не могу найти слова! Этот мразота был гениален! Создать такое?! Да еще и с эффектом, не растворившимся в веках?! Устойчивый генетический признак – что может быть сложнее? Или как это называется научно? Устойчивая мутация?
Интересно, из кого этот гениальный негодяй сделал свое войско? Из каких зверей? Скорее всего, что-то вроде гориллы. Сила этой обезьяны просто невероятна. Помню, как читал у Даррелла – однажды он перевозил в самолете детеныша гориллы, и тот каким-то образом вырвался из клетки. Даррелл со товарищи гонялся за ним по всему салону грузового самолета, пытаясь зажать в углу и снова засунуть в клетку, а этот самый детеныш разбрасывал здоровенных мужиков, как кегли!
Кстати, за версию о первообезьяне, прародительнице настощей, говорит и то, что настощи не могут заниматься творчеством. У них на это просто не хватает мозгов. Организовывать какие-то несложные военные операции – могут! Все обезьяны способны на групповые действия. Но вот изобретать, выдавать творческие озарения – нет. Грубая сила, жестокость, полное отсутствие морально-этических норм – вот что такое горилла. Фактически – это быдло, хам, возведенный в абсолют! Настощ.
Краций был сыном крупного землевладельца, рабовладельца, но… тот решил присоединиться к заговору против императора. И потерял все, что имел. Земли, рабов, поместье – все конфисковали. Отца казнили, и казнил его сам Краций – чтобы избежать гибели, как участник заговора. На самом деле никаким участником заговора Краций не был, отец его в это дело не посвятил, но кого волнуют чужие проблемы? Не участник заговора? Так докажи! Добей ублюдка-заговорщика, своего отца! Тем более что он после пыток сам того и гляди подохнет.
Добил. По приговору императорского суда отец Крация был приговорен к смерти через раздробление костей. Проще говоря – сынок забил его ломом, начав с ног и заканчивая грудиной. Превратил в отбивную.
Я спросил пленника, неужели он не испытывал жалости к своему отцу, подарившему ему жизнь? Моему вопросу тот вначале сильно удивился, потом, хохотнув и покачав головой, довольно заметил:
– Вот этим вы, ненасты, и отличаетесь от настоящих людей! Это странное понятие «совесть», эта жалость, которую вы испытываете к существам, годным лишь для того, чтобы пойти вам в пищу! Глупцы! Миром правит сила! И целесообразность! Мне нужно было выжить – я убил своего отца. Казнил по приговору суда, чтобы доказать свою лояльность. И что? Ну, сам подумай – отца все равно бы убили. Но тогда бы погиб и я! А я не хочу погибать. И выбрал правильное решение – посмотри, кем я стал! Командиром эскадры кораблей! Уважаемый человек! Богатый человек! А в противном случае закончил бы свою жизнь двадцать лет назад, рядом с отцом. Я выжил! И значит, решение было правильным.
– Подожди-ка! – не выдержал я. – Пару дней назад мы уничтожили группу ваших ловцов во главе с неким сержантом Рыархом Гарротом, и…
– Уничтожили?! – Полковник искренне удивился. – В открытом бою?! Это же наш лучший боец!
– Уничтожили… и не перебивай меня! Спрошу – отвечай. Итак, мы уничтожили вашу дюжину во главе с Гарротом. Так вот он не следовал вашему правилу целесообразности и не сдавался до последнего. Почему?
– Да потому, что вы не настоящие люди! Вы жалкие, слабые существа, мстительные и подлые! Вы все равно бы его убили! А ему надо было погибнуть с мечом в руках, и тогда он попадет на небеса, в чертоги бога войны! И будет насиловать вкусных девственниц, а потом их есть за пиршественным столом! А если умрет, как скот, как вы, недочеловеки, – то окажется в вечной Тьме!
– Его выпотрошили, отрезали ему член и засунули в рот! – с мстительной радостью сообщил я, глядя полковнику в его обезьяньи глазки. – И он выл, захлебываясь кровью! И не будет он в чертогах! Будет в вечной Тьме! Понял, животное?
– Ты обещал мне бой, недочеловек! – Красноватые глаза полковника горели такой ненавистью, что казалось, прожгут во мне дырку. – Ты выполнишь свое обещание?
– Выполню… если ты расскажешь мне все, без утайки – о себе, о своей жизни, о жизни империи Эрх. А я твои слова проверю – допрошу твоих соплеменников. И если ты обманешь…
– Ты уже говорил, – фыркнул полковник, – спрашивай! Не знаю, зачем тебе нужны мои рассказы о моем детстве и о том, кто управляет моими поместьями, но спрашивай, я расскажу.
И он рассказывал. Минута за минутой, час за часом. Уже и солнце встало, а я все слушал и слушал, задавая вопросы и выслушивая ответы. И думал, думал, думал…
Я не смотрел на то, что происходит вокруг. Не слышал шума, когда открыли ворота рабского загона. Не обращал внимания на крики, когда воительницы буквально ударами мечей (плашмя) остановили толпу, шедшую растерзать пленников. Мне было не до них. Я должен был выжать полковника досуха, получить максимальное количество информации в кратчайшие сроки. У берега стоят четыре корабля, на которых еще не поняли, что здесь происходит. А когда поймут… что будет, когда они поймут?
Этот вопрос я тоже задал полковнику. И он ответил:
– Ничего особого не будет. Зарядят камнями баллисты, вооружатся луками и мечами и будут дожидаться, когда ситуация станет ясна. И когда увидят, что лодки плывут к кораблям, чтобы их захватить, – разобьют вместе с содержимым. Но такого не будет. Никто не поверит, что вы, ничтожные существа, смогли уничтожить триста бойцов настощей! Это просто невозможно! У вас нет сильных шаманов, у вас нет сильных бойцов, у вас нет железа! И потому на кораблях не могут и подумать, что им грозит реальная опасность. У них есть приказ – ждать меня! И они будут ждать. А если кто-то посмеет без моего ведома сняться с якоря и уйти, не убедившись, что я мертв, не забрав хотя бы мое тело, – им отрубят головы. Всем! Даже настощам из надсмотрщиков. Это мои люди! Моя жизнь связана с их жизнью! И только так. Они верны мне! И будут сражаться за меня до последнего вздоха!
