Ариша хитро усмехается.
– И к чему столько театральности тогда?
– Чтоб запомнилось. Как именно и почему это произошло, – тоже хмыкает сестра. – На всякий случай. Для конспирации, – опять улыбается.
Обнимает меня крепче. Какое-то время мы просто молчим, любуясь видом ночного города. На самом деле сколь бы ни была живописной развернувшаяся панорама, меня она совсем не интересует. Я снова уношусь мыслями, связанными с наследником «Галеон». И никак не могу решиться пойти, удостовериться в том, что сообщает Ариша.
– Точно спит? Уверена? – не выдерживаю в итоге.
– Угу. Как мёртвый. До полудня точно не проснётся.
Недоверчиво кошусь на родственницу. Та улыбается шире прежнего, да с таким видом, будто только что спасла весь мир – истинный герой и победитель.
Неужели?..
– Получилось? – уточняю осторожно.
– А то! – с самым торжественным видом подтверждает Ариша.
Всё ещё не верю.
– Он даже не пьёт. Оказывается, – проговариваю, подозрительно прищуриваюсь.
Сдобренная порцией краски вместе с волосами бровь моей близняшки взмывает вверх, после чего девушка показательно переводит взгляд на бутылку высокоградусного – уже пустую, аккуратно приставленную к углу дивана.
– Мелкими глотками если только он не пьёт, – усмехается сестра, умолкает, вновь сосредотачивается на виде за окном. – Или не пил. До тебя, – прицокивает языком, отворачиваясь, пряча от меня пляшущие в глазах смешинки.
– Да-да, мне тоже очень весело, – кривлюсь в досаде.
На этот раз сестра не издевается.
– Ты изначально знала, что легко не будет. И сама выбрала этот путь, – тяжело вздыхает, выдерживает небольшую паузу. – Что у вас произошло? Я видела, как вы уходили к спальням, а потом он вернулся один, ещё более бешеный, чем обычно, мы как раз краску разводить начали. Прямо из горла допил всю бутылку… – явно не договаривает.
Терпеливо ждёт от меня продолжения.
А я не тороплюсь. С минуту – так точно молчу. Только потом решаюсь:
– У нас «произошло» два оргазма. Вернее, у меня, – мямлю совсем тихо.
Как я и предполагаю, у Ариши моментально отвисает челюсть. Она воровато озирается по сторонам, словно опасается, что нас может услышать кто-либо со стороны (а вот когда мы обсуждаем, как наследника «Галеон» отправляем в отключку, её вообще ничего ни разу не смущает).
– Два оргазма? – протягивает ошеломлённо. – У тебя?
– Нет, млин, у Святой девы Марии, я перепутала, – язвлю встречно, не удержавшись.
Девушка ещё с пару секунд смотрит на меня, как на «Второе пришествие», бестолково моргая, обдумывая услышанное, а затем резко хватает за руку и утаскивает на лоджию, где никого, кроме нас, нет.
– Тут подожди, – командует, усаживая меня на пуф.
Сама же стремглав мчится обратно в квартиру. Возвращается тоже быстро. С бутылкой шампанского, которую распечатывает на ходу.
– А теперь ещё раз повтори! – велит, остановившись напротив.
– Эмм… ты про мои оргазмы? – хмурюсь на такое её поведение.
– Нет, млин, про оргазмы Святой девы Марии! – негодует близняшка. – Повторяй, кому сказала!
Веет идиотизмом. Становится неловко.
– Ну, кхм, – прочищаю горло. – Сказала же, два оргазма. Случилось. У меня, – бормочу скомкано.
Сколько ещё мы будем повторять одно и то же?
И…
«Бах!» – бахает вылетевшая пробка из бутылки шампанского вместе с моим последним упоминанием об оргазмах.
– Что? – удивляется моему настроению сестра. – За это надо выпить!
Одариваю её обречённым взглядом.
– Один уже выпил, – хмыкаю, кивнув в сторону теоретического местонахождения Глеба. – Может не надо? – взмаливаюсь следом.
– Надо, Варенька, надо! – со знающим видом не соглашается со мной близняшка, располагается рядышком и отпивает из горла первой, после чего протягивает напиток мне. – Как себя чувствуешь? – интересуется участливо.
Я так и не отпиваю. Замираю, едва край тёмного стекла касается моих губ.
– Как если бы меня нагнули в туалете, – говорю, как есть, только потом отпиваю.
Совсем немножечко, полглоточка, чувствуя вкус озорных терпких пузырьков на языке. Ариша насмешливо фыркает.
– А Разумовский тогда сказал, что любое сильное эмоциональное потрясение может оказаться для тебя фатальным, – задумывается, припоминая моего лечащего врача.
Именно он несколько лет назад после той жуткой аварии, в которую мы попали вместе с папой, когда меня наотрез отказывались оперировать в большинстве больниц нашего города, спас мою жизнь и залатал сердце.
Жаль, папу спасти не успел…
– Может, Борис Германович преувеличивает? – развожу руками. – Или, не знаю, время – лечит, и всё такое, теперь всё не настолько плохо, как тогда?
– Хорошо бы, – вздыхает Ариша. – Тебе бы в самом деле обследоваться заново. Вдруг реально произошли какие-то изменения, а мы о них не знаем? Неспроста же он тебе велел приходить и наблюдаться каждые полгода. Ты у него когда в последний раз была? – заканчивает уже укоризненным тоном.
Давно не была, да.
– И сама знаешь, не до того вовсе было, – улыбаюсь вяло в своё оправдание.
Оправдание – так себе. И она, и я обе прекрасно об этом знаем. Как знаем и то, что я банально не переношу больницы, мне там дурно становится от одного только присутствия. Слишком много воспоминаний.
– Во сколько на завтра назначено обследование?
– На десять.
– Ещё не поздно признаться. Я не была в том медцентре, в который тебя записал Филатов, но говорят, там всё по последнему слову технологий, – продолжает размышлять Ариша. – Может…
– Не может, – обрываю её.
Выходит даже резче, нежели рассчитываю. Зато близняшка умолкает.
– Я уже решила. И моё решение – окончательное, – выношу вердикт.
Собеседница не спорит. Отбирает у меня бутылку с шампанским и делает несколько глотков сразу.
– Долго скрывать всё равно не получится. Беременные проходят кучу подобных обследований, чуть ли не каждый месяц, стоят на учёте… – усмехается невесело. – А этот твой Филатов и так бешеный, даже представить страшно, что будет, когда он поймёт, что всё не настолько гладко, как хотелось бы…
– Да знаю я всё это, – отмахиваюсь. – И вообще, иди краску смывай, а то лысой останешься, – нагло перевожу тему.
Очевидно, вовремя. Ариша спохватывается, смотрит на часы и охает, подскочив с места. Бутылку с шампанским она оставляет мне. Какое-то время я просто гипнотизирую оставленный предмет, по итогу соблазнившись на новые полглотка напитка. А потом ещё долго рассматриваю золотистую этикетку, размышляя над словами сестры. Пусть своё решение я всё равно приняла и озвучила, изобразив непреклонность, но это не означает, что муки совести окончательно заглохли. Паршивое это чувство – предавать кого-то.
