Дети тут же загалдели – то ли от возбуждения, то ли от возмущения, – а Майя сказала:
– Та дама говорит, что тату – это haram
[28]. Но мы все равно можем туда приходить и беседовать с ней, если у нее нет клиента.
– Ты с ней разговаривала? – удивился я.
– Она к нам в магазин заходила. Мне она нравится. Ее Моргана зовут.
Не могу сказать, что я в восторге от подобных посиделок детей в тату-салоне. Да и родителям их вряд ли понравилось бы, если б они узнали, что дети там крутятся. Все-таки есть в этом салоне нечто неприятное, некая особая, таинственная замкнутость, ощущение чего-то темного – несмотря на обилие зеркал, ярких цветов и светильников. А может, такое ощущение возникает только у тех, кто чувствует себя виновным? Может, эта кажущаяся тьма вообще связана лично со мной?
Я заметил, что за стойкой появилась Вианн Роше. Пока в магазин не вошли дети, она возилась где-то в заднем помещении, но сейчас стала внимательно прислушиваться к нашему разговору. Уж не имя ли Морганы Дюбуа привлекло ее внимание? Или же дело в чем-то ином? Однако я чувствовал, что ей не по себе.
– Ну, Майя, что ты будешь покупать сегодня? – спросила она, как всегда дружелюбно, но мне – я все-таки знаю ее уже много лет – показалось, что чего-то в ее голосе не хватает. – У меня есть пряничные замки с кардамоном, и mendiants, и кокосовые трюфели, и хрустящие хлебцы с зеленым миндалем. А может, ты предпочтешь cornet-surprise – это целый пакет с разным шоколадом: пасхальными яйцами, цыплятами, кроликами, уточками, а также с маленьким подарочком для каждого?
Дети решили разделить один cornet. Вианн вручила им упакованное лакомство, и они высыпали на площадь, возбужденно болтая.
– Мне тоже пора идти, – спохватился Янник. – Спасибо за шоколад, месье кюре.
Я улыбнулся и напомнил:
– Надеюсь, наш договор остается в силе? Ты сразу же мне сообщишь, как только… как только сам что-нибудь узнаешь.
Он кивнул.
– Ну и прекрасно. Спасибо за компанию, Янник. Наде-юсь, мы с тобой скоро снова увидимся.
– Да, – поддержала меня Вианн, – ты обязательно к нам заходи. Розетт очень расстроится, что сегодня вы с ней разминулись.
Глава пятая
Четверг, 23 марта
Не слишком это похоже на Рейно – угощать шоколадом какого-то школьника. Особенно если школьник – сын Мишель Монтур, которую он, по-моему, недолюбливает: Рейно вообще не очень умеет скрывать свои чувства, хоть и уверен, что это не так; да и цвета ауры всегда его выдают.
Пока они разговаривали, я почти все время была на кухне, но все же сумела услышать достаточно, чтобы понять: Рейно от Янника что-то нужно. Мальчик – или, точнее, его мать – обладает некими сведениями, которые хотел бы заполучить сам Рейно. Возможно, это как-то связано с завещанием Нарсиса. По всей видимости, Рейно данная проблема глубоко небезразлична. Может быть, Нарсис что-то такое приоткрыл ему в своей посмертной исповеди – той самой, которая, по мнению Мишель Монтур, могла бы послужить доказательством умственной несостоятельности Нарсиса и его неспособности решать, что станется с его собственностью. А возможно, Мишель по-прежнему убеждена, что в дубовом лесу, завещанном Розетт, зарыт клад или еще что-нибудь в этом роде.
От Ру ни словечка. Признаюсь, после вчерашнего разговора меня не оставляла надежда, что он все-таки зайдет или позвонит. Однако от него ни слуху, ни духу, и судно его сегодня утром с привычной стоянки исчезло. Неужели он уже уплыл? А может, просто передвинулся чуть ниже по течению реки, за Маро, чтобы судна не было видно с нашего моста?
На той стороне площади Святого Иеронима витрина салона вновь была закрыта опущенными пурпурными жалюзи, и я поняла: еще один клиент. Чем это Моргана так их привлекает? Ведь, насколько мне известно, она крайне редко выходит на улицу. Однако маленькая Майя знает, как ее зовут, а значит, это знает весь Маро. Как же ей это удается? Неужели она выходит, лишь дождавшись наступления темноты? И где она находит своих клиентов?
Тату – это haram, сказала она Майе. Это хорошо. Значит, в Маро, община которого состоит в основном из мусульман, к ней будут относиться с подозрением. Рейно тоже будет на моей стороне. Достаточно консервативный, чтобы порицать современную моду на «всеобщую толерантность», он вполне может стать моим союзником, особенно если его слегка подтолкнуть. Одно его слово пастве, и Моргана станет здесь persona non grata.
Янник Монтур уже ушел. Рейно тоже собрался уходить, и я заметила, что он вытаскивает из бумажника две банкноты по десять евро.
– Этого достаточно? – спросил он.
– Более чем. Погодите, я сейчас сдачу принесу.
Я не спеша возилась в кассе, позволяя аромату новой разновидности моего шоколада просочиться из кухни в зал. Свежемолотые какао-бобы сорта Criollo, щепотка черного перца, щепотка соли, тамаринд, ваниль и щедрая порция арманьяка.
– Как это мило, что вы подружились с Янником, – сказала я. – Розетт он, по-моему, тоже нравится. Жаль, конечно, что у него такая мать, но уж в этом он, разумеется, не виноват.
Рейно смущенно улыбнулся и сразу стал выглядеть намного моложе.
– Я не люблю плохо говорить о ком бы то ни было…
– Ох, говорите, Рейно! Пожалуйста, говорите!
– Мне, конечно, подобные разговоры чести не делают, – сказал он, – но такие, как Мишель Монтур, способны пробудить во мне самые худшие чувства. Представляете, она ведь явилась ко мне в дом и прямо-таки потребовала, чтобы я отдал ей исповедь Нарсиса! И когда я отказался – что совершенно естественно… – Он не договорил, а я задумалась: что же все-таки он еще хотел мне рассказать?
– Я как раз легко могу себе это представить, – улыбнулась я. – Она пыталась выкупить у меня лес, принадлежащий Розетт. Предлагала десять тысяч евро. А когда я отказалась, стала угрожать, что опротестует завещание.
– Она и мне тем же угрожала, – признался Рейно.
– Возможно, вам следовало бы посоветоваться с Йин? – сказала я. – Ну, с солиситором. А заодно и спросить у нее… – я чуть больше приоткрыла кухонную дверь, и летучий аромат какао наполнил все вокруг, – каково ее мнение о новом салоне.
– О новом салоне? – Рейно уже просто глаз не мог отвести от приоткрытой кухонной двери. Аромат какао, усиленный алкоголем и специями, становился для него поистине мучительным.
– Я имею в виду только что открывшийся тату-салон, – пояснила я. – Бывший цветочный магазин Монтуры, по всей видимости, сдали в аренду первому попавшемуся лицу. Жаль, что при этом они совершенно не учли нужд нашей общины.
Рейно кивнул, по-прежнему глядя в сторону кухни, и сказал:
– Мишель уверяет, что ее ввели в заблуждение и она поверила, что сдает помещение какому-то местному художнику.
