Но у Янника имеется одна слабость, которой я с удовольствием не преминул воспользоваться. Он стал моим за кусок шоколадного торта – хотя, если честно, это был далеко не один кусок, но наше знакомство стоило каждого потраченного на угощение сантима. К концу беседы он успел слопать четыре mendiants, два ломтя баварского торта и целый пакет шоколадных яиц в хрустящей сахарной скорлупе, раскрашенных так искусно, что их было не отличить от настоящих яиц воробья-завирушки, после чего он пообещал, что первым делом сообщит мне – именно мне, а не своей матери! – где находится та зеленая папка, если, конечно, сумеет ее отыскать.
Он что-то знает. Я в этом уверен. Впрочем, рассказ его мне показался правдивым. Видимо, это максимум той правды, которую он может себе позволить. За долгие годы, проведенные на посту священника, я научился неплохо отличать откровенную ложь от лжи частичной. Просто Янник еще недостаточно мне доверяет и не готов поделиться со мной своими подозрениями. Но это пока что. Хотя его дружба с Розетт означает, что он горит желанием ей помочь, а я – да простит меня Господь! – достаточно хитер и попытаюсь этой его слабостью воспользоваться.
– Твоя мать считает, что с помощью содержимого зеленой папки ей удастся опротестовать завещание Нарсиса, – сказал я. – А если она сумеет доказать, что в момент составления завещания ее отец страдал душевным расстройством, попросту говоря, был не в своем уме, тогда она, пожалуй, попытается отменить и его решение оставить дубовый лес Розетт Роше.
Янник осторожно на меня глянул, уплетая очередной кусок баварского пирога.
– Это действительно очень вкусно, – похвалил он. – А мама совсем не разрешает мне есть торты и пирожные.
– Ну, один-то кусок особого вреда никому не принесет, – утешил его я.
– Но ведь мне всегда есть хочется! Мама говорит, таким уж я уродился. Ем и ем без конца, но никогда не чувствую себя сытым. Хотелось бы мне научиться так же строго соблюдать пост, как это делаете вы.
Я улыбнулся.
– Моя способность поститься несколько преувеличена. Вианн Роше, например, могла бы рассказать тебе парочку интересных историй на сей счет.
Но Вианн Роше сегодня, похоже, никакого интереса к разговорам не проявляла. И, честно говоря, выглядела весьма озабоченной; Розетт дома не было – скорее всего, она исследовала свои новые владения. Янник, похоже, был несколько разочарован ее отсутствием, но все же остался в chocolaterie, соблазненный шоколадом и пирогами. Он ел осторожно, маленькими кусочками, низко наклонив лицо, наполовину скрытое длинной, свисающей на глаза прядью волос.
В глаза мне он старался не смотреть и вообще почти не отрывал взгляда от тарелки, однако мое первое впечатление о нем – мне он тогда показался несколько заторможенным – существенно изменилось; я понял, что мальчик просто немного неуклюж и совершенно непривычен к разговорам со взрослыми людьми. Правда, я и сам не очень-то умел устанавливать с детьми дружеские отношения. Но сегодня мне повезло: я неожиданно обрел помощницу в лице Майи Маджуби, которая явилась в chocolaterie во главе целого отряда ребятни с того берега реки, из Маро.
Я заметил их, когда они были еще на той стороне площади – заглядывали сквозь стеклянную витрину в тату-салон, а затем двинулись в сторону chocolaterie. Майя, самая младшая, шла впереди, а следом тащились еще два мальчика лет двенадцати-тринадцати и девочка примерно того же возраста, одетая в хиджаб. На Майе, разумеется, никакого хиджаба не было; на ней было веселенькое яркое платьице в зеленых и оранжевых тонах.
– Месье кюре! – закричала она, заметив, что мы с Янником сидим за столиком возле двери. – А я думала, что священники шоколад не едят!
Я улыбнулся и объяснил, что иногда это делают даже священники, хотя сам я предпочитаю так сильно не грешить, особенно во время Великого поста.
Она засмеялась и с любопытством уставилась на Янника, которому стало явно не по себе: по-моему, он боялся, что и его мать может в любой момент сюда войти.
– Меня зовут Майя, – церемонно представилась девочка.
Янник совсем встревожился, и мне пришлось пояснить:
– Майя – подруга Розетт.
– Я тоже ее друг, – сказал Янник.
– А я знаю: ты Янник Монтур! – выпалила Майя. – Я слышала о тебе от моей Оми.
После этих слов тревога Янника не только ничуть не уменьшилась, а, напротив, усилилась. И он осторожно, тихим голосом спросил:
– Это кто?
– Оми! Она всегда все знает, – засмеялась Майя. – Она прямо как Йода. – И меня в очередной раз поразило, до чего уверенно и естественно держится эта девочка. Янник, большой и неуклюжий, с маленькими настороженно-испуганными глазками, выглядел сейчас менее взрослым, чем Майя, которая была наверняка лет на пять моложе, чем он.
– Моя Оми говорит, что твои родители хотят отнять у Розетт ее лес и продать дубы на пиломатериалы. Это правда?
Янник опасливо пожал плечами, словно говоря: Кто же может знать, что взбредет в голову моей матери?
– Но ведь ты же не позволишь им это сделать, правда? – Майя заглянула ему в глаза. – Моя Оми говорит, что они очень жадные. Нарсис оставил этот лес Розетт, и они не имеют никакого права его у нее отнимать.
Янник искоса глянул на меня, ища подсказки. Я слегка улыбнулся ему и сказал:
– Завещание было официально оформлено, и я как душеприказчик Нарсиса отвечаю за то, чтобы все было исполнено согласно его воле. Не беспокойся, Майя. Ни у кого нет абсолютно никаких шансов отнять у Розетт ее лес.
И тут я снова вспомнил о зеленой папке. До сих пор я думал о ней исключительно в собственных интересах, стремясь защитить себя самого. Но если Мишель Монтур действительно рассчитывает с помощью исповеди Нарсиса опротестовать завещание, тогда пострадают и Розетт с Вианн…
Тогда ее тем более отыскать совершенно необходимо! Вот и заставь своего нового ученика потрудиться, раздался у меня в ушах знакомый голос.
Но будет ли любви Янника к сладкой выпечке достаточно, чтобы он смог противостоять сильному характеру матери? И потом, правильно ли я поступаю, используя его слабость?
Майя с воодушевлением закивала, глядя на меня; значит, с ее стороны по крайней мере, вопрос о наследстве Розетт был закрыт.
– Ты бы как-нибудь зашел в наш магазин, – пригласила она Янника. – Я умею готовить очень вкусные самосы. Даже месье кюре сказал, что они лучшие из всех, какие он пробовал. А моя мама печет кокосовые «макарунз» и просто замечательные «бхайиз». Зашел бы к нам да попробовал!
Янник застенчиво улыбнулся.
– Спасибо, может, и зайду.
Один из мальчиков, его звали Николя, вдруг спросил, возбужденно сияя глазами:
– А правда, будто в старом цветочном магазине тату-салон открылся?
– Ну, тебе-то рано даже мечтать об этом, – сказал я. – Все вы еще слишком малы, чтобы делать себе тату.
